В. Кириллов - Избранные стихотворения разных лет

Спустился на Землю космический парень,
Нашёл обезьяну и с нею был спарен,

И сразу сбежал от бананов подальше.
Остался на память космический мальчик.

Хотя он был с виду похож на примата,
Но грязно ругался космическим матом,
Скакать отказался он с ветки на ветку,
Взял острую палку… и стал человеком.

Вернулся на Землю беспутный папаша,
Настроил дворцов, поработал на пашне,

Каналы прорыл, пирамиды поставил —
И всё это сыну в наследство оставил.

Но палка как символ пройдёт сквозь столетья,
И Дарвин её непременно заметит.

И каждому школьнику станет понятно,
Что в жёсткой борьбе мы сломили приматов.

Мне снился сон, обычный сон:
Семнадцать девственниц роскошных
На фоне моря и колонн,
То изгибаясь, словно кошки,

То выпрямляясь, как шесты,
Вокруг меня играли телом,
И чувством, может быть, шестым
Я понимал – дойдёт до дела.

Но вдруг туман, потом гроза,
И тот же берег, но пустынный.
И мы стоим глаза в глаза,
В руках мечи, щиты на спинах.

Под ветра бешеного вой,
Под свист кружащихся песчинок
Вступили мы в смертельный бой —
Последние в стране мужчины.

Звенят булатные мечи,
И пузырится кровь на ранах.
Ещё удар, а враг молчит,
Лишь оседает как-то странно.

Повержен, но не мёртв злодей,
Пришедший отобрать свободу.
А мне кричат: «Убей. Убей!»
Кричат поля, леса и воды.

Кричит: «Убей!» – старуха-мать,
Кричат: «Убей!» – жена и дети:
«Он приходил, чтобы отнять,
И ты один теперь в ответе».

Кричат погибшие друзья,
Я в жутком крике задохнулся…
Свой меч над миром поднял я…
Но в этот миг, увы, проснулся.

На столбовой дороге,
Как раз у перекрёстка
Ломали людям ноги,
Кнутом стегали хлёстко.

И отбирали тут же
Все денежные знаки,
Детей валяли в лужах,
Кидали в буераки.

Когда вставали звёзды
И видели дорогу,
Свои скупые слёзы
Роняли понемногу.

Там до сих пор, приятель,
Не часто и не сразу
Находит вдруг старатель
Прозрачные алмазы.

В лесу на забытой опушке,
Куда не добраться верхом,
Стояла хромая Избушка,
Наверное, местный дурдом.
Её посещали не звери —
Животных Минздрав не ведёт —
Не русские и не евреи,
А всякий чащобный народ:
Кикиморы, Лешие, Тати,
Разбойники разных мастей.
В Избушке той жил и горбатил
Бессовестный вечный Кощей.
Кого-то лечил он отваром,
Любителям свечки втыкал,
Русалок он пользовал даром,
А с Бабой-Ягой враждовал.
И та, прилетая в субботу,
За елью укрыв помело,
Хулила Кощея работу
И Беса сулила в ребро.
Кощей лишь рыгал и смеялся,
Потягивал смачно вино,
Не зря же с Премьером знался
И даже снимался в кино.
Вот так проходили столетья
На этой опушке в лесу.
Сегодня Кощей не заметен,
Но подать в Избушку несут.

Серебрится не дорожка
От луны на глади вод
И не локон в той причёске,
Что осталась от забот.

Поздно плакать и молиться
Над искромсанной судьбой,
Это память серебрится,
Причиняя сердцу боль.

Над последнею страницей
Тру усталые глаза.
И культурная столица —
Больше тянет на вокзал.

Может, стоило побриться?
Серебрится – неспроста.
А в стекло стучится птица…
Как там в Торе? Суета.

Я понимаю: взрыв, летят осколки.
Которые краснее – станут звёзды,
А синие – их спутники-планеты,
Лишь жмутся к тем, кто больше и теплее.
Я понимаю: разлетаясь вечно,
Они собрались в группы и системы
И разбежались резво и законно
От этой точки, точки катастрофы.
Но никогда мне не понять, наверно,
В какие бы ни заглянул я дебри:
А как могло возникнуть то Ничто,
Которое в себя вобрало Солнца?!

Трещат незнакомые птицы,
Рассыпаны в пепле каштаны.
Немного раскосые лица
И лица раскосые странно.

Я ждал неоправданно, право,
Загадочных старцев и песен:
Быть может, раскроется Дао,
А может, Конфуций воскреснет.