Александр Петрушкин - Тетради 2002—2005 годов

незнакомые люди
в такой пустыне,
где язык скорей никакой,
чем синий.

Я одним морозом
дышал со смертью
и когда шел пар
из ноздрей их, дети

обретали невинность
в его засосах
и чертили путь
из облома в посох.

Я с виной расстался
Поспав со смертью,
расчесал ей косы
и заплел их в петлю.

И глазел из нее
на чужое время,
где росло из меня
(вырастая) семя.

Плач Ярославны. Мелкая оспа кварца,
кроящего время свое на тело и потроха
рыбы, открывшей жабру тверди его. Из танца
ивы в короткой воде – не разглядеть рыбака.
Клинопись архитектур твоей половины шара,
буги ночных собак и выносной Ватикан:
если глазеть с холмов – не избежать угара,
если с твоих болот – не пропустить ран.
Воздух бледнее бельм и непрозрачней их же —
дом на пятках у черта и за его чертой.
В наших глухих широтах – любой строит Новые Кижи
на слишком тонкой полоске между водой и водой.
Не объясняй судье: что так проникают мраком
птицы в изнанку мелких оледеневших волн.
Кто смотрит тебе в глаза – остается скомканным знаком,
кто не смеет тело телом от бога прикрыть —
как в детской считалочке – вон!

Если ты посмотришь
из той дырки сюда,
то увидишь, как я
изменяю свой цвет,
покрываюсь чешуйками —
эта вода
называется временем,
этот ответ —

ложью. Ты – нелюбившая
темень,
искавшая время остаться
не в теме,
течения избежать,
пока ветер
царапает в бледной
кожице петли

твоих заморочек и прочей
мрази,
мешающей жить или петь.
В богеме —
все ищут – от жизни в хляби —
мази
и пропадают в нестрашной
пене.

Когда нас течение
острой льдинкой
порежет в дыхания ломти —
начинкой
твоей станут дети.
Все слишком просто.
Особенно – с этого
пошлого роста.

Все так пойдет, что ты не
заметишь,
когда ослепнешь
или протянешь
руку к своей овчиной
причине
и потому – непременно
растаешь.

Лучше закрыть глаза и
вспомнить
отметину, дрожь вдоль
височной вены,
глагольную рифму,
что тебя не испортит —
поскольку некуда.
Без изменений.

Если крошки смахнуть со стола, то начнется январь.
Непременно – январь, потому что птицы летают
только мимо чужих голосов, настигая в них тень
своих вымерзших спин и птенцов. И поскольку снега не растают
в этом месяце или в другом – ты увидишь, как ненависть спит
это хакеры рушат, всосавшись в экраны, трехмерной твоей смерти код,
и рисуют лицо и читают наш иней – ты, покинув Аид,
замечаешь: как мерзнет под кожей твоей сладкий пот.

– 2-
По приметам по всем – утро нашу невинную смерть
от сосков до лобка приблизит к отсутствию смысла,
сквозь прозрачные поры ледяной, как дыханье, реки
ты увидишь – на треть от ладони – ее глубину. Эти числа
не имеют значений. Поверь?! – деревянная вещь оживет
ненадолго – поскольку умрет со стыда, что общение между
моей спермой ослепшей и зрячей твоею спиной,
прикоснулось и к ней, миновав твой прозревший живот
истирая лобок и вагину – словно влажную тьму, без надежды
накрывая младенцев песчаного Стикса безлюдной водой.

Итак понажимай клавиши проверь свой e-mail
Единственный человек с которым ты разговариваешь это груда железа
Утро пахнет подъездом и прочей треугольной фигней
и только виртуальный секс не ведает возрастного ценза
со всеми кто минул вчера синхронно с тобою – ты
попрощаешься так и не научившись жестокости и не слепишь
ХР-файлы из ДОС-кодировки – на счет два-три
выдохни и задержи в себе прощание нарисованное углем в подъезде
а потом тебя будут учить писать и говорить как будто сгорает кошка
напоенная керосином – ты всегда любил рыжих —
нам простится многое – если мы свяжем нить
тоновых и импульсных наборов а после еще и выживем
итак понажимай на клавиши проверь свой e-mail
edinstvennayia @ s kotoroy ti govorish – eto mouse/&&&

И покуда Второй по ночам все 14 лет
наблюдал за тобой сквозь свои прозрачные веки —
грелись птицы в Майданеке. Одуревшие от сигарет
ждали выдоха легкие и отзывались чуреки.
И отсюда меня танцевать как Урай, и отсюда
Скоротающий снег скрепит пальцы в единой щепоти:
у взъерошенных всей-то судьбы – не дождаться простуды
и наполнить собою Майдана холодные соты
Выпей имя свое. Из весенней невнятицы цифр
вылетают снежинки в зажатый меж печью и камерой воздух
нарисуешь на вене лиловой свой скрученный шифр
и продвинешься далее в этом пути на свободу.
Вот и первый уже вылетает из теплой трубы отпускающей нас
Чтобы в стаю войти и лететь за мертвой водою
И тебя напоить, и согреть своим пеплом за час
До поры, когда мир распрощается с нашей влагой живою.