Галина Рудакова - Когда цветёт светлынь-трава. Стихи

Мама разрежет сейчас на куски каравашек,
Скажет: " Снеси хоть немного соседушке Анне…
Это не грех, что душа твоя – нарастопашку…»
Скажет: " Того, чем поделишься, меньше не станет!»

Помню, бабушка за едою
Говорила нам: «Хлеб – святое!»
«Хлеба больше кусайте! – просила, —
А иначе не будет силы».
И сама она хлебные крошки
Аккуратно сметала в ладошку.
В рот отправив, бывало, скажет:
«Хлеб выбрасывать – грех, Бог накажет!»
Мама сказывала, бывало,
Как в войну она голодала.
В школе как-то упала в обморок:
Хлебный запах окутал облаком.
А несла, завернув в платочек,
Пайку – маленький ломоточек.
Каждый день – один ломоточек,
Да со спичечный коробочек.

Воронки – открытые раны
никак не затянет трава.
И слышится слово: «каманы»…
Но кто и за что воевал?
Вот бабушка – странное дело —
сказала об этой войне:
«Не знаю ни красных , ни белых , —
все были в шинелях оне».
Сквозь давней метели круженье
сегодня привидятся мне
все те, кто замёрз в окруженье ,
затоплен на барже в Двине ;
кто зверски штыками заколот ,
кто понял: война – это ад …
И дальнего взрыва исполох,
и в церковь попавший снаряд…
Закружится снег, словно пепел…
Нам вспомнить бы всех, кто погиб!
Пусть будет печален и светел
дороги прощальный изгиб —
в надземные, дальние веси!…
И снова над полем звучит
последнего боя отвестье,
блуждая в осенней ночи —
в снегах, за небесным пределом,
в воде ледяной полыньи…
И нет там ни красных , ни белых ,
а только родные, свои.

Журчала речка на узких плёсах —
Затем, чтоб мельниц крутить колёса,
Чтоб людям сеять муку сквозь сито.
Везли к помолу и рожь, и жито.

И месяц шаял и в речку падал,
И конь пугливо ушами прядал.
Ползли телеги, скрипели оси,
И первым снегом сорила осень…

О старом мельнике птица плачет.
От слова горького «раскулачить»
Ушёл, судьбе своей не покорный.
Лёг на могилу мельничный жёрнов.

Замшели брёвна, сгнила плотина,
Речное дно затянула тина,
Да встал стеною колючий ельник.
Но мелет жито на небе мельник!

Муку небесное сыплет сито
На бор, где птицами гнёзда свиты,
Сечёт метелью по сердцу жёстко…
Сквозь жёрнов к небу – свеча-берёзка.

Эта тяжесть годов за плечами, —
За неё ты судьбу не кори!
Вот и бакенщик-август отчалил,
Чтоб на небе зажечь фонари.
Вот и путь твой уже обозначен,
И тоскующий голос вослед
Над полями – то песней, то плачем
Всё звучит сквозь сумятицу лет
Средоточием счастья и боли.
А тропинка всё дальше бежит,
Где и сам ты становишься полем
С васильками в некошеной ржи.

Почти весенний цвет небес,
Следов звериных узорочье.
А он уйдёт на лыжах в лес,
Чтоб там остаться на обночье.
Пойдёт неспешно по лыжне,
Сбивая с веток снега налепь,
И на душе растает наледь.
Но вдруг – зарубка на сосне…

И закружится голова,
И краски утра вмиг померкнут…
И вспомнит он, как на дрова
В деревне раскатали церковь.
Смогли порушить красоту!
Куда теперь с бедой примкнуться?
К чему душою прикоснуться,
Как будто к свету самому?

И к этим соснам он спешит,
Как будто к самым близким людям.
Он пишет здесь, в лесной глуши,
Десятки солнечных этюдов…
А в памяти – сибирский тракт,
Наполнен день кандальным звоном, —
И снова Николай Созонов
В колонне узников, ЗК…

Рукой тяжёлою сполна
Его коснулось лихолетье
И всё ещё в тяжёлых снах
Стегает лагерною плетью.
И он бы помнить не хотел,
Да позабыть уже не в силах
Немые братские могилы,
Костры замёрзших голых тел…

А ведь не каждому дано
В руках судьбы неумолимой
Тонуть – и не пойти на дно,
Стоять сосною неклонливой.
И Николай Созонов смог
Пройти кромешный ад – и выжить!
А эту боль из сердца выжечь
Сосновый лес ему помог.

И он лелеет, как дитя,
Сосновый остров – Лапажинку.
И теремок построил там —
Резной, узорчатый, былинный.
Идут мальчишки вместе с ним
Узнать, как подрасти успели
Сосёнки, ягель, плауны,
А солнце сыплет звон капели…