Галина Рудакова - Когда цветёт светлынь-трава. Стихи

…Яблоня, как украшала ты вёсны
Благоуханием, буйным цветеньем!
Оборвалось всё внезапно и просто,
Странным таким человечьим хотеньем.
Пусто теперь в чистом поле и голо,
Свалены в кучу, все в яблочках, ветки…
Внучка явилась домой невесёлой…
С сердцем упавшим – и я, и соседки…

Сколько давала она вдохновенья,
Как озаряла моё захолустье!
…Чёрный пенёк мочит дождик осенний,
Да надрываются дикие гуси.

Лесной тропою уходя с болота,
остановись, послушай сказку леса!
Вбирай мгновенья тающего лета
перед зимой, пока ещё безвестной.

Пока исходит жаром жаровица
и осени костёр дымит лениво,
как чудно сбором ягод насладиться!
Не иссякала б клюквенная нива.

Неси домой тяжёлые корзины,
сдашь ягоды – накормишь домочадцев.
И ты бредёшь, устало сгорбив спину,
боясь на тропке с лешим повстречаться.

Поставь корзину, отдохни – как славно:
вот паучок на паутине тонкой
летит – куда? Над этим духом травным
летит, чудак, за осенью вдогонку.

Багульник пахнет остро, поневоле
вдыхаешь аромат его тягучий.
Вот переход по жёрдочкам за рýчей.
Наверх поднимешься – и выйдешь в поле.

И выйдешь в поле, где трава густая
и пух осота солнышком просвечен,
и мятлика соломка золотая —
всё светится… Пока ещё не вечер…

И тем осенним светом осиянно
всё поле… поле, ставшее поляной:
горит брусничник и осинок поросль —
поляна эта лесом станет скоро.

Ещё не вечер… Может быть, однажды
на этом месте снова будет пашня.
Пусть отдохнёт земля от человека.
Деревня, осень, лес, начало века.
.

Последний дом в ряду домов пустых…
Черёмушник разросся в угородах…
Но если к прошлому вернулся ты —
Лишь дёрни за верёвочку в воротах.

Войди туда, где мать ещё жива
И у окна сидит за рукодельем…
Но в сенцах ларь мучной и жернова
Напомнят: время – лучший в мире мельник.

И кажется, что целый век прошёл.
Зерно оставил ты, нашел – мякину.
И гирька от часов упёрлась в пол
В тот самый день, когда ты дом покинул.

На мучнике пылится ржавый серп,
Да ждёт в избе печаль – души привада,
Заставив в этих стенах вспомнить всех,
Кто там, в бору, за голубой оградой…

Гаснет лампа заката над пожней,
Белой ночью сменяется вечер.
До свидания, Лáмпожня! Сложно
Жить в разлуке, от встречи до встречи!
Мы увидимся, знаю, не скоро.
Это счастье и просто везенье:
Побродить по высоким угорам,
Искупаться в холодной Мезени.
Зачарованный песнею длинной,
Край глухой, заповедный, чудесный:
И река, что так выгнула спину,
И дома на угорах отвесных.
Здесь приветливость в людях – издревле.
У домов не обсохли колодцы,
И хвоя лиственничных деревьев,
О которую – не уколоться.
Я приду с головою повинной,
Словно с самой причиною веской,
И, наверное, ты отодвинешь
Кружевное шитьё занавески, —
И, во власти знакомых предчувствий,
На высокое выйдешь крылечко,
Чтоб моею проникнуться грустью,
И поверишь, что время не лечит.
Я пройду от Мезени до Сёмжи,
Приплыву к тебе в лодочке синей.
Всё о том я, родная, о том же:
Как люблю тебя нежно и сильно.

За еловец, за болото, за
Вырубки, где вызрела брусница, —
Здесь грустят озёрные глаза
Да смеётся речка Брусеница.

Здесь в потоке быстрая форель
Встречь теченью движется к верховьям.
Наварю ушицы на костре,
Травяного чаю приготовлю.

Буду слушать птичий пересвист,
Силами с течением померюсь.
Ну а ты, форель моя, плыви,
К перекатам торопись на нерест!

…Северная родина моя,
Ты стоишь вот так же – встречь теченью,
И душой с тобою сросся я,
И любить – твоё предназначенье.

Окольцован северным селом,
Окающим говором певучим,
Озером твоим я взят в полон,
Речкой, словно девкой самолучшей.

Потому спешу к тебе я – за-
Тем, чтобы душою просветлиться.
Загляну в озёрные глаза,
Расцелуюсь с речкой Брусеницей.