Александр Адельфинский - Будде моих миров. Стихотворения

Пускай гадают иль осудят,
Но не отвечу, речь о ком:
Мой сборник посвящаю Будде,
И Будде Первому притом.
Когда мой мир перевернётся,
Желательно, в нескорый час,
Пусть он прочтёт – и улыбнётся
И вспомнит многое о нас.

На зелёной волне покачался и сгинул во тьму,
А во тьме сигаретный рубин опаляет лицо,
А лицо и не ведает, сколько осталось ему,
И чертит сигарета в ночи огневое кольцо.

Огневое кольцо возникает и гаснет, а он,
Композитор полуночи, слышит, как, тихо дыша,
Не желая нарушить его удивительный сон,
Не прощаясь, уходит его молодая душа.

Но уходит не сразу, не вся, а вначале она
На орбите печали мерцает, земное любя,
Оторваться не в силах от этого дивного сна,
Зная мир наперёд и в миру отпевая себя.

Случится вечер, мы придём заране
Из дальних мест, пешком. По выясненью,
Кто пригласил кого и кто по почте
Отправил одинаковые письма,
Заметим, что не клеится беседа,
И сядем ждать какого-то начала.
Хозяин дверь закроет за собою,
И мы услышим, как он странно ходит.
Вот он затих, вот снова появился,
И он меж нас, в руках его корзина
С бутылями вина, и после первой
Он поведёт за дом, где виноградник
Под небом угорелым прорастает,
Весь сам в себя растёт, змеясь упруго,
Подрагивая пыльною листвою.
Вот птица с угловатым серым шумом
Клюёт его, клюёт его с налёта,
Клюёт его ещё, но виноградник
Выбрасывает ветвь, она змеится,
И птица на земле, лоза туда же…
Но мы уже ушли, и стало тихо.
Мы пьём в лесу, далече. Ветер, ветер.
Который час? – Светает. Будто поезд…
Нам ехать в полдень дальше по маршруту,
Как будто в полдень мы уйдём отсюда,
Как будто скоро мы куда уедем.
А было так: листва, и ночь, и ветер,
И мы уснём в ночи, и нам приснится
Звенящий путь по венам; виноградник
Растёт и ловит птиц, и мы влекомы
По венам виноградника за солнцем,
И не проснёмся…

По золотым волнам сиреневое небо
Безумно сплетает нити, зелёные нити,
Что медленно движут колокола.
В синих глубинах сна оранжевая лошадь
Выйдет из мглы, наполняющей шумом дождя,
Уходящего вверх надо мной.
На рассвете заметят, что место просторно,
Где плещется ветер по листьям.
Как сыскать океан,
Где славно ласкается утренний чёлн?
Алыми искрами души по штилю летают.
Где ты найдёшь изумрудного бога,
Усталого править тобой?
Кто успокоит усталого бога?
Призывно трубит глубина…

Я уеду в ночь, и оставит память
порванные струны.
Я уеду вдаль, не остановить,
не переиграть судьбу.
Что там было раньше? – Не заговорить
ночью безлунной.
Улетит самолёт, а земля под ним
останется в тишине.
Тишина, когда самолёт летит
между облаками.
Дай ему, Господь, долететь в ночи
до иных огней.
Приземлится он в аэропорту
с гулом и дождями.
Влажный ветер, как сон,
в новом краю
меня овей…

Самолёт, лети домой,
Забери печаль с собой!
Я теперь навек остался,
Я с друзьями попрощался.

Ей не до меня, брошенной земле,
да и новой тоже.
Грустный иммигрант, в мареве дождя
я чего-то жду,
И земля тиха, новая земля,
чем-то так похожа
На другие края, печален я,
и я по ней иду.
Светлый новый дом, подготовь меня
к новому отлёту.
Поживу, и вдруг позовёт апрель
в предрассветный путь,
И, летя, душа примет доброту
горнего полёта, —
Ей тогда всё равно,
откуда лететь
к солнечному дню.

Самолёт, лети, лети,
Мою душу отпусти.
Ты не плачь, душа, зарёю
Между небом и землёю!..

Самое лучшее – видеть деревья во сне,
Вот и качается крона, прохладен твой сон.
Может, остался твой сон, а тебя уже нет.
Самое лучшее – видеть деревья во сне.

Ты уже небо, и слёзы твои далеки —
Вот и проносятся мимо прозрачной грядой
Облак, сияюще тихих и светло немых,
День твой проносится мимо прозрачной грядой.

Это деревья внизу под тобой, а не лес.
В тихом полёте над кронами времени нет,
В тихом полёте – молчание ясных небес.
Ты продолжаешься здесь, но потерян и след.