Сергей Степанов-Прошельцев: Я весенний посол. Седьмой сборник стихов поэта

Мы будем вместе – до зари. Не уходи! Еще чуть-чуть.

И ничего не говори,

чтоб эту близость не спугнуть.

* * *

Как дальше жить — уму непостижимо.

Вновь в коммуналке щёлкает замок —

как будто распрямляется пружина,

разматывая памяти клубок.

И всё опять: прожекторы над морем,

их поздний свет в рассвете растворён.

…Висит в шкафу, изъеденное молью,

голубенькое платьице твоё.

И ты глядишь сквозь время, как из дыма,

но сердце понапрасну не трави:

пусть будет, как любовь, неповторима

хотя бы просто память о любви.

Ни о чём не сожалей, я прошу тебя: не надо…

* * *

Пух слетает с тополей, замело аллеи сада…

Ни о чем не сожалей, я прошу тебя: не надо.

Не держи на сердце зло: ты свободна, словно птица.

Всё понятно. Всё прошло, ничего не повторится.

Завтра — новые дела. Всё, что было, ливнем смыло.

Но ты все-таки была и нечаянно любила.

Буду помнить эти дни, эти каменные плиты,

в окнах влажные огни – как зрачки в глазах раскрытых,

пляску бликов на стене и теней ночных усталость…

Что еще осталось мне?

Разве что-нибудь осталось?

* * *

Тот зимний день… Как холодно вокруг!

Не отогреть губами зябких рук,

и падают, произнесём едва,

холодными ледышками слова.

Тот зимний день… Ещё далёк апрель.

И женщина не сможет стать добрей.

Ей надоели тысячи забот.

Она сегодня встанет и уйдёт.

Уйдёт совсем. Ей надо жить в тепле.

И не оставит адрес на столе.

Она уедет подышать весной.

Ей будет легче — без меня, одной.

А я останусь. В мартовских снегах,

с улыбкою, замерзшей на губах,

в квартире, где глядит в окно луна

её глазами. Так же холодна.

* * *

Неужели такое бывает?

Забываю тебя, забываю.

Кто-то рядом. Совсем не такая.

Я ей тоже во всем потакаю,

я её никогда не ругаю,

понимаю, что это — другая.

Ну а ты далеко, за лесами…

Но порою мне кажется снова,

что такими твоими глазами

на меня она смотрит сурово.

Отзовись! Пусть утихнут метели,

зацветают пусть клевер и гречи,

пусть все наши большие потери

позабудутся сразу при встрече.

Я дождями всё чёрное смою,

ветром облачность в небе развею,

лишь другая бы стала другою,

стала б снова любимой моею.

* * *

«Ну, скажи хоть слово!». Ты в ответ, сердясь:

«Коль оборван провод, пропадает связь».

Виноват, впустили дни, что так черны.

Как мишени в тире, мы обречены.

Дулом темных улиц смотрит смертный час.

Кто же эти пули посылает в нас?

Мы ли? Наши клоны? Впрочем, цель ясна:

не беречь патроны для другого сна.

* * *

Может, хватит? Довольно! Я ветер послал за тобою —

он покажет дорогу. Ты вовсе ему не чужая.

Вспомни душный июль. Вспомни частые всхлипы прибоя —

это море, похоже, предчувствует: я уезжаю.

Может, это приснилось? Уж очень давно это было.

Сколько лет унеслось, как беспутная шумная стая?

И ты все позабыла? Неужто и вправду забыла?

Неужели, как призрак, другою, бесплотною стала?

Нет, я в это не верю. Я право имею на жалость.

Перелётные птицы — и те свои помнят становья.

Как же быть с этим морем, которое в память вплескалось,

и с деревьев зелёной, почти неприступной стеною?

Ночи тёплые тени нас шорохом лунным касались,

этот шорох скользил в тёмных скалах, в гранитном расколе.

И мы разве прощались? Нам это лишь только казалось.

Мы совсем не прощались — придумаешь тоже такое.

Сколько лет промелькнуло… И снова тот галечный берег.

Мускулистые волны его торпедируют мощно…

Ты прости, что я верил. Прости, до последнего верил.

Ты прости, что в тебя и сейчас еще верить мне можно.

В полшаге от зимы

* * *

Теперь и жалеть-то нечего,

что не суждено поправиться,

что рану души залечивал

я в тайной сосновой здравнице.

Меня, как бинтом, обматывал

лес птичьим целебным пением.

Но как я себя обманывал —

смертельно моё ранение!

Давление, вроде, снизилось,

но так же, как прежде, больно мне —

ведь это, прости, зависимость

почти что, как алкогольная.

И ясное небо хмурится,

и это не шибко здорово,

ведь я без тебя, как улица

с движением в одну сторону.

Но мне не хватило резвости

и трезвого настоящего,

чтоб ты не пропала без вести,

как эта листва хрустящая.

* * *

Ну вот и тепло повернуло на убыль

и речки зальделось колье:

теряет октябрь свою беличью шубу,