Сергей Васильев - Обратная перспектива

Мы, наверно, не то любили —
Ты ведь знал, чем закончится круг,
Что придется лежать в могиле
Да без обеих рук.

Куба в море гневно качалась,
Кто-то корчился в параличе.
Никогда оно не кончалось —
Время Че, время Че, время Че.

«Он человеком был всегда без сердца, —
Анита так писала чрез года, —
И всех, в ком не нашел единоверца,
Расстреливал без всякого суда».

Он революции был гневный пламень —
И горы разрушал, и города.
И в нем тогда сошлись вода и камень —
Кто б знал, что камень раскрошит вода?

Не хмурься, не печалься, команданте!
Гляди, как много солнышка вокруг.
Мне любопытно, а в какой бы Данте
Тебя отправил високосный круг?

Плачь, Аргентина, плачь
С Кубою заодно.
Вот он, святой палач,
Завернутый в полотно

Революции. Плачьте и вы —
Те, кто расстрелян им.
Любой фанатизм, увы,
Мертвым страшней, чем живым.

Революцией не наешься всласть,
Ее голос – кровавый ручей.
Всем известно: любая власть
Превращает врачей в сволочей.

Переведи меня через майдан,
И, обезумев, скажу: да где я?
Там тоже вроде, говорят, идея —
За что нам этот горький опыт дан?

Живут там и хохлы, и иудеи —
Последние не влезут в мой рассказ.
Там, в общем, нету никакой идеи —
Есть только Крым, есть только нефть и газ.

У меня АКМ на плече,
И Россия стоит за спиною.
Время Че, время Че,
Что ж ты делаешь, Боже, со мною?

Волжский плавает пароходик
В боливийском знойном луче.
Никогда никуда не уходит
Время Че, время Че, время Че.

Живому бытию не быть расколоту,
Пускай у мертвых голова болит.
Ослы солому предпочли бы золоту —
Так говорил печальный Гераклит.

А мы лишь с барахлом соприкасаемся,
И нам не важно, кто там чернь, кто знать:
Царапаемся, хмуримся, кусаемся,
Чтоб эту правду горькую узнать.

Свиньи купаются в грязи,
а птицы в пыли и пепле —
Очищаются так, кто как захотел:
Люди плещутся в море, пока глаза не ослепли
От соли – у всего живущего свой удел.

Что до человека, будь он трезвый иль пьяный,
Любой из них может
умереть и воскреснуть в один момент.
Самый мудрый из них
по сравнению с Господом кажется обезьяной.
Гераклит. 62-й фрагмент.

В природе не бывает пустоты,
Природа, словно колокол, звенит,
В природе звезды есть, и я, и ты,
И он, в нее влюбленный Парменид.

И нету, знаешь ли, небытия,
Пусть космос пуст, живет самим собой —
Там бог живет, там только ты да я,
Обвенчанные странною судьбой.

Мысль – это всегда лишь мысль о предмете,
Пусть кометы опять свои распускают хвосты,
Но знай, что в огненной этой комете
Есть только я и ты.

Там и скалы, и звезды, как рыбьи кости —
Там тебя и Господь простит.
Приходи-ка лучше к Пармениду в гости —
Он тебя огнем угостит.

В этом, наверное, суть родства —
Светила не гневные божества,
А оторвавшиеся от земли глыбы,
Плывущие по небу, словно рыбы.

Кто б ему это когда простил —
Религиозный прочен настил:
Суд, изгнание из Афин – и скоро
Не стало Анаксагора.

Можно мудрствовать и плодиться,
Можно ждать молока и хлеба,
Можно смерти ждать, но лучше родиться
Для того, чтоб увидеть небо.

Разрисованное иногда луною,
Солнцем полное иногда —
И тогда твоя жизнь станет жизнью иною,
Она станет истиною тогда.

Черепаха, Ахилл и он,
Натянувший движенья рубаху.
Никогда, говорил Зенон,
Не догонишь ты черепаху.

Смысл движенья – не власть, а всласть
Насладиться своей судьбою,
И любовь свою не украсть,
И остаться самим собою.

Слон слонялся по трубе,
Изучая А и Б,
А Зенон сидел, угрюмо
Думая лишь о себе.

Слон на солнышко молчал,
Небосвод не огорчал.
А Зенон, всегда сердитый,
«Нет движения!» – кричал.