Александр Димитриев - Возвращение. Часть 2. Избранное

Мой Петербург, я принял твою боль
из темноты подземного тоннеля,
где адский взрыв жизнь уносил с собой
и истекал ты кровью от шрапнели,
где смерть в вагоне вздыбила металл,
ожогами обезобразив лица…
У выживших я стук сердец считал
в свято верил: жизнь твоя продлится
не час, не день, а много долгих лет,
чтоб правнуки детей не знали горя…
Мой Петербург, ты не погибнешь, нет,
насильственную смерть свою оспоря.
Не преклонить твоих колен врагам
и не сломить единства иноверцам.
Доступное и нищим, и Богам,
вслед за тобой моё взорвалось сердце…

Не дописал, не долечил и что ж, —
не вырастил, не смог и не достроил,
не дослужил, не стал и не устроил, —
за то, что не успел, теперь живёшь.

Беспутен неуверенный апрель —
потомок тихой мудрости январской,
и зрелости предшественник бунтарской, —
ноябрьского стона акварель.

Седое небо падает в залив
вслед за небрежно брошенным окурком.
Последний шанс в прощаньи с Петербургом
погас, невозвращенье отмолив.

Никакие гражданские казни
не заменят обычную совесть —
уникальный природный заказник,
там, где жизни слагается повесть,
там, где судишь себя и поступки
за Него, на Его же примере…
Отчего же решенья так хрупки,
или ты так нуждаешься в вере,
как в яйце расписные скорлупки?..

Вы любите «красивые» стихи?
А я, представьте, Вами очарован,
как от прочтенья этой «чепухи»
Вас бьёт озноб в три четверти второго,
и как горят сейчас Твои глаза,
которые уже полузакрыты,
а губы шепчут, и кати́т слеза
на скованные чтением ланиты…
И от чего всё? – От моих стихов
горчащих и страдающих, несладких,
но выдержанных на манер духов,
в которых тайны есть и есть загадки,
в которых я – не маг и не эстет —
дышу в ответ насмешкам истых профи,
в которых – мой согбенный силуэт,
и сигаретный дым, и запах кофе.
В которых боль моя и жаркий пот
подпортят то, что красоте по нраву,
но чувств вино дополнит сей компот,
и Вы, мой несомненный антипод, —
Ты – будешь смаковать мою «отраву»…