Александр Димитриев - Возвращение. Часть 2. Избранное

Смоют дожди нерастаявший снег с тротуаров,
время сотрёт отложения прожитых лет,
но сохранит вместе с копотью после пожаров —
память о главном – на камне оставленный след.

Нет возвращенья – обратной дороги в былое,
нет оправданья грехов преступавшим закон.
Стонет душа, схоронясь на складном аналое,
вечность встречая среди закопчённых икон.

Пальцы трепещут, как после пирушки иль кражи,
кровь ударяет в лицо за несданный урок.
Больше себя нас никто никогда не накажет —
ни Судия, ни свидетель, ни враг, ни пророк.

Но, осознав сопричастность вчерашних деяний
с нынешним днём – и расчётливым, и непростым,
мы, между тем, не приносим своих покаяний,
вновь преступая, что завтра себе не простим…

Зачем мы живём? – Чтоб себя испытать.
Но опыт не может быть вечен.
Вы будете после, – не нам ли под стать
вы жгли поминальные свечи?
Не вам ли, ответ получив на вопрос,
отречься от мрачных раздумий? —
Кто самую суть не воспринял всерьёз,
в своём расписался безумьи.
Вам тысячу раз предстоит пожалеть
о напрочь забытом при входе.
И так же покинете тесную клеть
в стремлении к вечной свободе.

Не отрицай: ведь ты меня ждала.
Ты юность не вернёшь в продрогший город,
а страсть – в свой дом, где на краю стола
мир оказался надвое распорот.

Где естество, скрываясь меж колен,
не в силах оставаться целомудрым, (*)
доверилось, – их плен развёл Гален,
и спорить с Фрейдом отказалось утро.

Минуты непорочного греха
оправдывает смена поколений.
Чем оправдать бесчувственность стиха —
безверием в плену душевной лени?

А бездуховность – боль Руси всея,
она больным не даст дышать свободно.
И мороси слепая кисея
над нами повисает безысходно.

Любовь живёт – и под защитой крыш
домов, под шляпами из фетра,
и под платками дев. А ты молчишь,
всё ёжась от навязчивого ветра.

Ты потеряла или обрела
мир разделённый из души и плоти?
В расколотые смотрят зеркала
твои глаза за дверью, что напротив.

Стучат дожди в прощальное окно,
свет фонарей вновь искажая в лужах.
И вечера, ушедшие давно,
нам по ночам как прежде память кружат…

Хочешь или нет – живи,
роком брошенный в пучину!
Хоть теперь найди причину,
что положено по чину,
актов клясться на крови.

Должность, но ещё не власть,
испытанье, но не пытка.
Или, может быть, попытка
оградиться от избытка
преимуществ, чтобы красть?

Остыла в ожиданьи тишина,
в согбенной позе невзначай застыла,
как будто бы была поражена:
заснежен март, когда зима постыла.

Сиюминутный взгляд на твою жизнь
сквозь щель в окне, – всё стихло и поблёкло,
разбиты витражи, но не тужи:
их в пыльных рамах заменили стёкла.

Сквозь сквозняки ты входишь в этот дом, —
твой дом, который ты втихую строил
и тихо в нём живёшь, а что потом? —
окончен бал, вчерашние герои!

Вот стала одноразовой любовь, —
со счёту сбившись, сколько раз по разу
дворняжка приблудится, – подготовь
под трепет тела задремавший разум.

Случайное прочтение стиха
случайным человеком не случайно:
пока твой мир в томленьи затихал,
готовилась к продаже твоя тайна.

Природа в ожидании молчит,
покуда тишина владеет силой.
О, если бы вы знали, где ключи
от сонных душ, она б заголосила!

Не прячьте голову в песок
в тени «лиричного героя»:
здесь ничего никто не скроет,
здесь плоть с душой – наискосок.

Есть мир, что просто хочет есть,
в нём только лайки «плюс» и «минус»,
в нём я уж точно не продвинусь,
в нём звёзд, как на́ небе, не счесть.

Но есть ещё тот вечный мир,
с совсем иной шкалой отсчёта,
в который веруешь ещё ты,
и в нём Создатель – наш кумир.