Татьяна Брыксина - Песня вечной дороги

И плывёт теплынь медовая,
Как дурман пуховой лени…
Ах, июль, душа бедовая,
Дай и мне вздремнуть на сене.

Пусть пчела летает пулею,
Свет сквозь веки меркнет ало…
Ну какой июль без улея
И любовь без сеновала?!

Далеко-далече зимушка,
Высоко-высоко птица…
Угости медком, Зосимушка,
Так охота посластиться!

Так тихо, что и леший не вспугнёт
Покой травы лесными лапотками,
Но явь иная душу достаёт,
И я ищу тревожными глазами
Курлыкающий в небе самолёт…
А это шмель гудит над васильком,
И грустно мне,
И совестно признаться,
Что разучилась в небо окунаться
И по стерне носиться босиком.
Ногам ли колко,
Сердце ли кольнёт,
А день стоит – водой не утекает,
И голос детства звонко окликает:
– Смотри, смотри, а в небе самолёт!

Барбоска, как тебя зовут?
Не отвечает мне барбоска —
Глаза слезятся и плывут,
Мол, я хороший, я не плут,
Хотя и выгляжу неброско.

Не плут, но явно не простак —
Юлит, повиливает пузом,
Сосиску выюлить – мастак…
Мой милый, ты хорош и так —
С репьями на хвосте кургузом!

Ему неведомы испуг,
Враньё, притворство мины пресной —
Как бы случайно, как бы вдруг…
Быть бессловесной тварью, друг,
Куда приличней, чем словесной!

В ночи глубокой,
В сонной глухомани
По-над дорогой виснут провода,
И светится заплаканно в тумане
Горючая полынная звезда.
От кладбища, поросшего крестами,
Где спит родня под облаком травы,
Я не бегу, —
Мне хочется о маме
Спросить ещё у ветра и листвы.
И вновь тихи берёзовые речи,
В которых я ни звука не пойму…
И снова ветки бережно, как плечи
Озябшей мамы, молча обниму.
Под эту сень мне силы не хватило
Вернуть отца в единое родство —
В широком поле зимняя могила
Его взяла без спроса моего.
А мне-то где от небыли и были
Искать себе забвенье и покой? —
В отцовской ли обиженной могиле,
Иль здесь, под материнскою листвой?
Да что о том?!
Всему людская милость
И здесь, и в наречённой стороне…
Лишь бы звезда полынная светилась,
Хоть изредка печалясь обо мне.

Мне целый мир доверила дорога:
Судьбу берёз и дружбу с родником,
Попутчиков, чьи песни и подмога
Не дали разминуться с большаком.
И я не прячу радости украдкой,
Не прячу глаз от жаркого костра
И солнцу, что идёт из-за Камчатки,
В пути желаю силы и добра.
А если горя каменные глыбы
Внезапно упадут на колею
Моей судьбы – саднящие ушибы
Открытыми слезами оболью,
Но выживу – дорога мне поможет,
В людской поток с обочины вернёт,
И станет жизнь желанней и дороже,
Прожи́тая ещё на поворот.

Мои попутчики просты,
Им жизнь мила, как звон капели,
Они со мной уже на «ты»
И в голубую грязь апреля
Зовут меня искать цветы…
И мы бредём до темноты,
До посинения дороги
Считать столбы,
Будить сады,
А кляксы прыгают на ноги,
Как лягушата из воды.

Июнь крапивой зарастёт,
Завяжет вишни узелками,
И будет пахнуть первый мёд
Ромашками и васильками.

Налипнет жёлтая пыльца
На пальцы, сладкие от мёда…
Ты позовёшь меня с крыльца
В хмельную зелень огорода…

О этот зной из-под ресниц —
Калмыковатый, острый, жгучий
Я покраснею до ключиц
И засмеюсь на всякий случай.

Букетом дивных сорняков
Затмится синь,
и, словно луни,
Льняные крылья облаков
Нас убаюкают в июне.

Виноградник сбросил листья
В посмурневшем октябре,
Каждый лист, как лапа рысья
В порошковом серебре,
В росяном морозце хрустком
Дверь, перила и окно,
На земле без листьев грустно
И в саду темным-темно.
Тихо-тихо, тише кошки
Спозаранку холод-рысь
Люто нюхает порожки…
– Брысь!

Когда переполнят тревоги
Бессонную душу мою,
Я песню сложу о дороге
И спеть закажу соловью.

Затихнут домашние звери —
Пластинки, гитары и двери,
Весь дом сокрушит соловей.
И ты, загасив сигарету,
Забудешь про чай и газету,
Доверишься песне моей,