Вадим Штейнбрехт - Шестое число. Стихи

Сегодня вторник. Шестое число.
Дожди не колотят сухую погоду.
И осень, злорадно прождавши полгода,
стремится отметить своё торжество.

Почищу свой фрак, чуть погрызенный молью.
Цилиндр и трость разыщу под диваном.
Немножко побритый и чуточку пьяный,
пойду гуталином вонять башмаков.

Ах, полно, мадам! Вы сегодня в ударе.
Такой синевы я не видел ещё.
Коричневый жёлудь, как камикадзе,
фугасом взрывается под каблуком.

Подушечки пальцев – к дубовой коре:
чуть теплится пульс – пациент в летаргии.
А в воздухе тянутся нити седые…
Сегодня вторник – шестое число.

Железной дороги стальное кольцо.
Вагон на запасном – до лета, до лета…
И тянет река маслянистое тело,
водой холодеющей чувствуя дно.

Мы все заодно: нас на юг подмывает
сорваться, махая полами плаща —
как гуси, нестройно, занудно кряхтя,
тяжёлым крылом кучу брызг поднимая…

Сегодня шестое. И что за беда,
что осень ещё не совсем при параде?
Она и в этом охристом наряде
чертовски прелестна и хороша!

На мокрой столешнице (не катит игра!)
отброшены картами волглые листья.
И Герман ушёл похмеляться с утра.
А вечером стоит ему застрелиться.

Ведь вторник… Деревья… И голоса
взрослеющих школьниц будут носиться…
Мадам! Вашу руку! Нам стоит проститься,
чтоб встретиться снова наверняка.

И лист протянула мне чья-то рука…

Как из фолианта непрочитанных строк
вдруг разом поднялись и полетели —
над талой землёй, над зелёной звездой,
над веткой зелёной свирели.

Вы слышите?
Это не птицы летят,
крылами тугими рассвет разрезая —
то чьи-то поэмы, то чьи-то мечты,
то детство детей своих покидает.

И я, прислонившись к просвету окна,
ищу своих крыльев овал отражённый.
И вижу взмахов почерк знакомый,
но взглядов печальных не нахожу.

Эй вы, покидавшие нас на секунду,
махните крылом, поманите крылом.
Но отрешённо (мы так осторожны!)
мы вслед не взлетим,
мы вслед не пойдём.

Припала роса к холодным ладоням.
Ещё не качается ветром листва.
Не осенью, нет, а ранней весною
уходят из нас в небеса чудеса.

И вот, когда, прозрев и ощутив потерю,
любовь переполняет нас,
как хочется догнать строку,
мечту, невнятный шелест!
Как хочется любить, смеяться, петь, кричать!

Но улетает чудо. Всё туманней
размерный взмах его крыла.
Я открываю фолиант старинный,
где двести лет назад написана строка:

«У камня есть душа, пока ты не бездушен.
На сердце камня нет, когда ты равнодушен».

Споткнулся взгляд,
и прошумели крылья надо мной.

Прошлое рождается толчками.
Пальцы воздуха перебирают чётки.
Взламывается,
с жёлтыми прожилками, мрамор
ссохшегося сознания подкорки.

Мне не страшно – быком на арене.
Фатум – напиток покрепче браги.
Но пикадоры готовят пики
и протирают клинок шпаги.

Кровь толчками – в колбы глаз…
Одуванчиковый опил – из-под копыт…
В каждом из нас – на закланье бык.
В каждом из нас тореро сидит.

Плащ развернул – враг или друг?
Надо лбом развёрнут рогов полукруг.
От шкуры – пар. Тореро устал.
Белком вокруг желтка – трибун овал…

В ноздри не запаха кровь —
зелёные травинки щекочут ноздри.
Пахнет молоком коровья грудь.
Бархатным теплом щекочет морду.

И телячий лик в каждом роднике
отфильтрован днём восторга.
Скачи хоть вправо, хоть вле…
Боже, как земли много!

Это позже: матереет тело,
наливается мудростью мышц.
Каменеют кости.
И рождается слово: «Пусть».

От судьбы повернул назад —
знать, судьба.
Отчего? Жизнь – арена.
Жизнь – борьба?