Маша Халикова - Цветок папоротника. Стихи, 2014

Золотая душа,
Ту ли выбрала ты борозду?
Я устала мешать
Тебе тем, что забилась и жду

В этом тёмном углу,
Расправляя, как крылья, листы,
Чтоб меня, как стрелу,
Кто-то в небо пустил… Вот и ты.

Если нам по пути.
Удивишься, наверное, – ведь
Мне уже к тридцати,
Я успела слегка огрубеть;

На лопатке набит
Чёрный знак; в правом ухе серёг —
Целых пять. Делать вид —
Тем, кто что-то в себе не сберёг:

Будто в жизни идёт
Всё как надо, как ты и хотел.
Растворяется мёд
В сборе трав – зверобой, чистотел?

Крошки для голубей.
Из холстины пошита сума.
Я пишу о тебе,
Потому что сошла бы с ума,

Отказавшись от строк,
Бесполезно кого-то виня.
Это чувство – росток,
Уходящий корнями в меня.

У тебя два листа
Тайных мук. Я с улыбкой стою
И смотрю. Я проста —
Но задействую душу свою.

Я отнюдь не дерзка
(Говорили: бравирую, мол).
Тихо дрогнет рука
И уронит страницы на пол —

Пусть летят. А у нас —
Целый миг (это дар, я всерьёз)
Зачарованных глаз,
Старых книг, ароматных волос,

Разгоревшихся губ,
Тонких пальцев, расправленных плеч.
Вот поймать на бегу б
И с собой в бесконечность увлечь.

Горизонта черты —
Не предел, это жалкая ложь.
Лишь боюсь, что и ты
За кого-то себя выдаёшь…

Я обращу тебя в свои ряды.
Ты станешь буквой, словом, беглой строчкой,
Листком бумаги… Впрочем, всё, иди.
Но по пути всмотрись в простор и ночь-ка.

Весь этот мир – летящие листы
К тому, кто пробуждённым, неодетым
Вдруг ищет свеч и перьев. Вот и ты
Однажды воплотишься здесь поэтом.

Твоя душа, возможно, не дошла
До вдохновений и самозабвений.
И всё же для меня она была
Звездой на бархатистой синеве, не

Открывшей власти собственных лучей —
Холодных, жёлтых, колких. Слишком узок
Дверной проём. Мне проще быть ничьей,
Желания из области иллюзий

Подпитывать, скрывая ото всех,
И то и дело вздрагивать наутро,
Расслышав в полутьме твой слабый смех,
Задевший губы цвета перламутра,

Коснувшись чуть разбросанных кудрей,
Любуясь шоколадными глазами,
Короткий взгляд которых всё острей
Пронзает память. Зная, что нельзя, мы

Становимся порывисты, честны,
Отчаянны. Как долго Бог скрывал в нас
Огромные возможности… Но сны
Не устранят жестокую реальность,

И время не отступит ни на шаг.
Не плача у чьего-нибудь плеча, я
Спасаюсь от тоски среди бумаг,
Почти до сумасшествия скучая

И душу изливая в письмена.
Зачем? – Сама не ведаю. А вдруг вы
Поймёте: чувства, грёзы, имена
Отчасти превратились в эти буквы,

Слова и строки, жёлтую листву
И серые тетрадные страницы,
Которыми я только и живу
И в Вечности надеюсь сохраниться…

Мне кажется, что я схожу с ума.
На город надвигается зима.
Я слишком научилась быть пряма,
Но не могу теперь тебе признаться
В своих страстях, фантазиях – во всём.
И мы живём, как будто крест несём,
С тех пор, как мне явился этот сон,
Где вдруг соприкоснулись наши пальцы.

Не жаль страниц желтеющей листвы,
Не жаль густой чернильной синевы.
Тепло и ясно было, но увы —
На стёклах морось, ёжится земля, и
Паук плетёт причудливый ажур,
А семенам не сыпаться в межу.
Как подорожник, к сердцу приложу
Стихи – но нет, уже не исцеляет.

Легко ли пить горчайшую из чаш?
Быть может, ты опять меня предашь.
Но всё равно. Бумага, карандаш.
Я в мире только жрица, выбор сделан.
Лишь стены храма давят и теснят.
Сказать – и словно камень будет снят.
Пусть это «грех» – но разве кто-то свят
Из вас, пристрастных к красному на белом?

Ты спросишь, чем возможно мне помочь.
Отец, прости взрослеющую дочь.
Но в эту ночь пусть станет всё точь-в-точь,
Как предрекают старые тетради.
Пусть ты придёшь, присядешь на кровать,
И сразу станет нечего скрывать.
И я склонюсь к тебе – поцеловать
Твои легко разбросанные пряди.

Чудесный цвет – каштановый орех.
С усталых губ сорвётся странный смех.
Я заберу и спрячу ото всех,
Как прячут статуэтки или вазы.
Огня в груди стихи не утолят.
У обречённых души не болят.
Мне остро нужен этот быстрый взгляд,
Который прочно с тайной мукой связан.