Генрих Гейне - Лорелея (сборник)

В Лапландии грязные люди,
Курносый, невзрачный народ:
К огню подберется, да рыбу
Готовя, пищит и орет.

Дослушали девочки жадно,
Никто ни полслова потом;
Корабль в отдалении скрылся,
Давно потемнело кругом.

Красавица рыбачка,
Оставь челнок на песке,
Посиди со мной, поболтаем,
Рука в моей руке.

Прижмись головкой к сердцу,
Не бойся ласки моей;
Ведь каждый день ты с морем
Играешь судьбой своей.

И сердце мое как море,
Там бури, прилив и отлив,
В его глубинах много
Жемчужных дремлет див.

Луна плывет незримо
Над морем голубым.
На берегу с любимой
В молчанье мы сидим.

Рукой рука согрета,
Вокруг такая тишь.
«Что слышишь ты в шуме ветра
И отчего дрожишь?»

«Нет, то не ветер, то пенье
Русалок, моих сестер,
Их всех без сожаленья
Сгубил морской простор».

Играет буря танец,
В нем свист, и рев, и вой;
Эй! Прыгает кораблик,
Веселый паяц ночной.

Вздымает гулкое море
Живые горы из вод;
Здесь пропасти чернеют,
Там белая башня растет.

Молитвы, рвота и ругань
Слышны из каюты в дверь;
Мечтаю, схватившись за мачту:
Попасть бы домой теперь!

Вечер пришел безмолвный,
Над морем туманы свились;
Таинственно ропщут волны,
Кто-то белый тянется ввысь.

Из волн встает Водяница,
Садится на берег со мной;
Белая грудь серебрится
За ее прозрачной фатой.

Стесняет объятия, душит
Всё крепче, всё больней, —
Ты слишком больно душишь,
Краса подводных фей.

«Душу тебя с силою нежной,
Обнимаю сильной рукой;
Этот вечер слишком свежий,
Хочу согреться с тобой».

Лик месяца бледнеет,
И пасмурны небеса;
Твой сумрачный взор влажнеет,
Подводных фей краса!

«Всегда он влажен и мутен,
Не сумрачней, не влажней;
Когда я вставала из глуби,
В нем застыла капля морей».

Чайки стонут, море туманно,
Глухо бьет прибой меж камней, —
Твое сердце трепещет странно,
Краса подводных фей!

«Мое сердце дико и странно,
Его трепет странен и дик,
Я люблю тебя несказанно,
Человеческий милый лик».

Над морем позднею порой
– Еще лучи блестели,
А мы близ хижины с тобой
– В безмолвии сидели.

Туман вставал, росла волна,
– И чайка пролетала,
А у тебя, любви полна,
– Из глаз слеза упала.

Катилась по руке твоей —
– И на колени пал я,
И медленно с руки твоей
– Твою слезу спивал я.

С тех пор сгораю телом я,
– Душа в тоске изныла —
Ах, эта женщина меня
– Слезою отравила!

На дальнем горизонте,
Как сумеречный обман,
Закатный город и башни
Плывут в вечерний туман.

Играет влажный ветер
На серой быстрине;
Траурно плещут весла
Гребца на моем челне.

В последний раз проглянуло
Над морем солнце в крови,
И я узнал то место —
Могилу моей любви.

Привет тебе, громадный город!
В стенах таинственных своих
Скрывал ты некогда подругу
Веселых, юных дней моих.

Скажите, башни и ворота,
Где ныне милая моя?
Порукою мне вы служили;
Ее ведь вам доверил я.

Невинны башни: как могли бы
Они вслед милой побежать,
Картонки милой, чемоданы
И милую мою нагнать?

Но эти глупые ворота —
Они похожи на людей,
И устоять пред милой дурой
От них и требовать не смей!

Дорогою старой плетусь я опять,
По улице – старой знакомой,
И вновь мимо дома желанной иду,
Пустого, забытого дома.