Генрих Гейне - Лорелея (сборник)

Все на палубе сидели,
Гордо Рейн судно качал,
Поздний луч младую зелень
Берегов озолочал.

И у ног прекрасной дамы
Я задумчиво сидел;
Бледный лик ее на солнце
Ярким пламенем горел.

Струн томленье, хоров пенье,
Жизнь как праздник хороша!
Небо тихо голубело,
Расширялася душа.

Чудной сказкою тянулись
Замки, горы мимо нас
И светились мне навстречу
В паре ясных женских глаз.

Полно, сердце! что с тобою?
Покорись своей судьбе!
Всё, что отнято зимою,
Возвратит весна тебе.

Далеко не всё пропало:
Так прекрасен Божий свет!
Всё, что любо, всё, что мило,
Всё люби – запрета нет!

Ты – как цветок весенний —
Чиста, нежна, мила;
Любуюсь я, но на сердце
Скорбная тень легла.

Скрестить мне хочется руки
С молитвой над тобой:
Боже, храни ее чистой,
И нежной, и святой.

Лежу ли бессонною ночью
В постели один, без огня —
Лицо твое с кроткою лаской
Из мрака глядит на меня.

Закрою ль усталые веки
И тихо забудусь во сне —
Твой нежный и ласковый образ
Прокрадется в грезы ко мне.

И утро его не уносит,
Летучие грезы гоня:
Весь день неразлучно со мною
Живет он в душе у меня.

Пусть себе метель кружится,
Град стучит и буря злится,
Снегом пусть окно заносит —
Сердце ничего не просит;
В нем теперь заключены
Милой лик и блеск весны.

Так бледностью не выдал я
– Сердечного страданья?
Ты хочешь, чтоб гордые уста
– Просили подаянья?

О, слишком горды они! Любо им
– Шутить да целоваться!
С них может насмешка слететь в тот миг,
– Как будет сердце рваться.

Сегодня у вас вечеринка,
И в комнатах будто бы день;
Сквозь яркие стекла мелькает
И движется стройная тень.

Меня ты не видишь: в потемках
Стою я внизу под окном;
А в сердце моем и подавно
Не видишь – так сумрачно в нем.

Но в сумраке том мое сердце
И любит, и в страшной борьбе
Дрожит, обливается кровью…
Но это не видно тебе.

Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.

И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно тебе в сердце лилось!

И если б усталые очи
Сомкнулись под грезой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой!

Расстался с вами я в дни лучшие июля,
Вновь встретил – в январе; вы были так полны
Тогда, в палящий зной, и пылкости и силы —
Теперь остыл ваш жар, вы даже холодны.

Я скоро вновь уйду, и если возвращуся,
Тогда не будет в вас уже ни теплоты,
Ни холода; и я приду к могиле вашей
Сам с ношей старости и мертвой пустоты.

От милых губ отпрянуть, оторваться
От милых рук, обнявших с жаркой лаской.
О, если б на единый день остаться!
Но кучер подоспел с своей коляской.

Вот жизнь, дитя! Терзанья то и дело,
Разлуку то и дело жизнь готовит!
Зачем же сердцем ты не завладела?
Зачем твой взор меня не остановит?

В темной почтовой карете
Всю ночь мы мчались вдвоем,
Мы нежно льнули друг к другу,
Шутили, смеялись тайком.

Лишь утром с изумленьем
Заметили мы с тобой:
Проехал с нами даром
Амур, пассажир слепой.

Бог весть, где она сокрылась,
Сумасбродная моя!
С сильной бранью в дождь и слякоть
Рыскал по городу я.

Все трактиры я обегал
За беглянкою моей,
Но расспрашивал напрасно
Грубых кельнеров о ней.