Генрих Гейне - Лорелея (сборник)

Не знаю, что значит такое,
Что скорбью я смущен;
Давно не дает покоя
Мне сказка старых времен.

Прохладой сумерки веют,
И Рейна тих простор.
В вечерних лучах алеют
Вершины дальних гор.

Над страшной высотою
Девушка дивной красы
Одеждой горит золотою,
Играет златом косы,

Златым убирает гребнем
И песню поет она:
В ее чудесном пенье
Тревога затаена.

Пловца на лодочке малой
Дикой тоской полонит;
Забывая подводные скалы,
Он только наверх глядит.

Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
И всякий так погибает
От песен Лорелей.

Не радует вешнее солнце
Смущенную душу мою:
У старых развалин, под липой,
Один я печален стою.

Как ярко блестит под горою
Лазоревой гладью река!
Плывет по ней лодка; далеко
Разносится песнь рыбака.

А там, за рекою, пестреют
Под ясной улыбкой небес
Сады, и беседки, и дачи,
И люди, и стадо, и лес.

Вон девушки берегом идут
К зыбучему плоту с бельем;
Вон мельница шумно трудится
И сыплет алмазным дождем.

Вон древняя, ветхая башня
И будка у старых ворот;
Солдатик в нарядном мундире
Там ходит и взад и вперед.

Играет ружьем он – и ярко
Сверкает на солнце ружье…
«На пле́-чо! на кра-ул!» Солдатик,
Прицелься ты в сердце мое!

Я плачу в лесу безнадежно, —
А дрозд спорхнул с высоты
И мне поет так нежно:
«О чем тоскуешь ты?»

«Спроси, дружок, об этом
Своих же братцев, стрижей,
Хитро гнездившихся летом
У окон милой моей».

Сырая ночь и буря,
Беззвездны небеса;
Один средь шумящих деревьев
Молча бреду сквозь леса.
Светик далекий кажет

В охотничий домик путь;
Мне им прельщаться не надо,
Ведь скучно туда заглянуть.

Там бабушка в кожаном кресле,
Как изваянье, страшна,
Слепая, сидит без движенья
И слова не молвит она.

Там бродит, ругаясь, рыжий
Сын лесничего взад и вперед,
То яростным смехом зальется,
То в стену винтовку швырнет.

Там плачет красавица пряха,
И лен отсырел от слез;
У ног ее с урчаньем
Жмется отцовский пес.

Когда на дороге, случайно,
Мне встретилась милой родня, —
И мать, и отец, и сестрица
Любезно узнали меня.

Спросили меня о здоровье,
Прибавивши сами потом,
Что мало во мне перемены, —
Одно, что я бледен лицом.

О тетках, золовках и разных
Докучных расспрашивал я,
О маленькой также собачке,
С приветливым лаем ея.

Спросил, между прочим, о милой:
Как с мужем она прожила?
И мне отвечали любезно,
Что только на днях родила.

И я их любезно поздравил,
И нежно шептал им в ответ,
Прося передать поздравленье
И тысячу раз мой привет.

Сестрица промолвила громко:
«С собачкой случилась беда:
Как стала большою, взбесилась, —
Утоплена в Рейне тогда».

В малютке есть с милою сходство:
Улыбку ее узнаю, —
И те же глаза, что сгубили
И юность, и душу мою.

С порога рыбачьей избушки
Мы видели море вдали;
Вечерний туман отделялся
Приметно от волн и земли.

Один за другим зажигались
Огни на большом маяке,
И лишний один разглядели
Еще мы корабль вдалеке.

Шла речь о крушеньях и бурях,
О том, что матросу беда, —
Что он между небом и бездной,
Надеждой и страхом всегда.

Про Север и Юг толковали,
Какие по тем берегам
Особые есть населенья,
Какие обычаи там.

В цветах берега у Гангеса,
Леса-исполины растут,
И стройные, кроткие люди
Там лотос, склоняясь, чтут.