Анна Брэдстрит - Поэзия США

О горькая, измученная тень!
Ты хочешь ли, чтоб наступил тот день,
Когда из глаз твоих уйдет упрек,
Ты ждешь ли до сих пор тех гневных строк,
Ненужных, запоздалых, может быть,
Что я пытался в сердце затаить,
Не омрачая солнечные дни?
Когда о подвигах средь праздной болтовни
Твердили как о скучных новостях,
Крик застывал на бронзовых устах,
Румянец проступал сквозь бронзу щек.
Здесь только бард великий должен петь,
Чья лира может плакать и скорбеть,
Неужто ни один не сыщется средь нас?
Ужель Уитмена великий дух угас?
Я верю, что раздастся гордый глас,
Хоть тайно и скорбит весенний свет,
Хоть ветер донесет до нас нет-нет
Заокеанской битвы мрачный шум,
Хотя закат таинственно угрюм,
Хотя и вопрошаем мы с тоской
Грядущее, и мог ли быть такой
Итог у наших горестных побед,
И у кого нам требовать ответ,
Пока красноречивые мужи
Запутались в хитросплетениях лжи
И забивают пустословьем рот,
Продажной фальшью равнодушных од.
Я уши терпеливо зажимал,
Не слушал оскорбительных похвал,
Писклявых, унизительных речей —
Враги нас просят не тупить мечей,
Пока духовности не сменим мы сосуд
На варварства пустые черепки,
Что более удобны для руки,
Сжимающей тюремный ключ иль кнут,
Освободившись от морали пут,
Сокровищам ума не место тут.
Достоин ли венец борьбы отцов?
За то ли бились мы, в конце концов,
И нас ли Мильтон нацией орлов,
Что в горних высях правды родились,
Назвал когда-то, разве поднялись
Мы к солнцу в поднебесии парить,
Чтоб там с богами наравне царить?
Иль ничего уж не осталось у детей
От птиц, кроме утробы и когтей,
И каждый пусть сам по себе живет,
Болотных птиц поселим средь болот,
К мышам летучим филинов и сов,
А солнце мы оставим для орлов?

О нет!
Мы все ж так низко не падем!
Струится в наших жилах кровь отцов!
Измученная Куба под ярмом
Стонала обессиленно вчера,
И разносили тропиков ветра:
«Спасите нас, иначе мы умрем!»
Вся Алабама эхо этих слов
Услышала, и всколыхнулся Мэн,
Достиг Айдахо ветер перемен,
И гордо распрямился гордый штат,
Отправив армии на запад и восток.
Во имя пылких мальчиков-солдат,
Что в Сан-Хуане на холме лежат,
А ведь любой из них узнать бы мог
Очарованье девичьей любви,
И звездную печаль, и древний жар,
Когда поют ночами соловьи.
Мы требуем: не дайте осквернить
Их благородных жертв священный дар,
Их смерть себе на пользу обратить.
Республика потребует отчет
У каждого, кто листик украдет
Из их побед лаврового венка,
У каждого, чья жадная рука
На славу их посмеет бросить тень,
Для каждого придет расплаты день.
И ясным днем на вас падет позор,
Подкараулит ночью вас, как вор.
Мы покараем всех наверняка.
Не искушайте нас, ведь мы слабы.
Не тронем мы свободных островов,
Пускай клянет нас с жарких берегов
Неотомщенных мертвый грозный хор,
Пусть мы для них трусливые рабы,
Мы чашу горькую должны испить до дна —
Зола нас побелит, как седина,
До крошки хлеб отчаянья съедим,
Поднимется над хижинами дым,
И будет плач стоять у нас в домах,
И мысль родится наконец в умах,
И, с опозданьем, может быть, прозрев,
На вас тогда мы выместим свой гнев.
Страшитесь!
Может быть, мы слепоту простим,
Но низость и корысть не пощадим!

Смолкни, уличный рой,
Город, стихни на час,
Он погиб как герой,
Он наш исполнял приказ.
Тише! Пусть воздадут
Славу ему сейчас,
Наши дела подождут.
Застынь, караула строй!

Вот он появился, он тут. Трубный раздался глас.
Пусть роз гирлянды сплетут, не опускайте глаз!

Бейте в колокола!
Гуди, тяжелая медь!
Пусть воздастся хвала,
Он из-за нас шел на смерть.
Пусть воздух тугой звенит,
Не дай бог узнать наконец
Ему, за что он убит.
Сюда лавровый венец.

Пусть верит, что в правом бою ему приказали лечь,
Ни слова о том, что страну родную разил его меч.

Набросьте флаг на лафет,
Пусть будет побольше знамен.
Да будет он в песнях воспет,
Пусть не ведает он,
Что близятся черные дни,
Что надвигается мрак
Смуты, безверья, войны.
Пусть развевается стяг!

Пусть не приснятся сны ему, что пулей своей
Пронзил он сердце страны и нет оправдания ей.

Черные всадники с моря.
Лязг, лязг пик о щиты,
Стук, стук подков и копыт,
Дикие крики и волны волос
Пронеслись по ветру:
Набег греха.