Анна Брэдстрит - Поэзия США

Помилуй меня и укрепи

Как зелены ее волосы,
как девственны груди; мелкие фермы
жмутся к ее бокам,
чтобы силу набрать; жизнь бьет ключом
Под этим гулким небом,
А реки — но нам, нам достаются
Одни злоключения, от Канзаса до побережья,
грязь и вонь заштатных тюрем
и дубинки легавых и фараонов,
А все потому, что нам было плевать , —
помнишь, Джо,
Как беспечны мы были, как мы пели
ночи напролет в их грязных тюрьмах и как мы,
Прослышав о парне по имени Маркс,
уже не столько пели, сколько говорили
И говорили. Мы были «перекати-поле» [111] «Перекати-поле» — еще одна цитата из Хилла. ,
Но говорить мы умели, не могли же они сажать
Нас за это — но сажали! —
помнишь, Джо,

В конце моей жизни

Один Большой Союз [112] Один Большой Союз — ИРМ.
и наш съезд в Чикаго; Красные Мандаты,
листовки; ночевки в парках,
в аллеях; мы, «уоббли», приветствуем криком
тех, кто болтает по-нашенски, а прочих
заглушаем песней. «Паровоз свистит,
Эй, слышишь, паровоз свистит».

Дабы, сознавшись в своих преступлениях, я мог

Миллионы звезд, Джо, миллионы миль.
А помнишь «Св. Иоанна» Винсента
Во время Голдфилдской стачки, застенчивого
коротышку
с тоненьким голоском; он поднялся на сцену
и давай метать в нас слова, и те
угодили нам в скулы и в самое сердце,
неотвратимые, как камнепад в горах.
И «Садовника», этого ангела во плоти
с пачкой динамита в каждой руке.
И Петтибоуна с Мойером: «Стачка —
Ваше оружие, к черту политику!»
Помнишь — в Бойзе —
«Биг Билл» [113] «Биг Билл» — партийная кличка генерального секретаря ИРМ Уильяма Хейвуда. , обводящий налившимися кровью
глазами,
как раненый бык, людей и сам зал
суда — «Его честь,
Этот ублюдок…»

А Конвенция «хобо» [114] Хобо (амер.) — бродяга.
(Миллионы звезд, Джо, миллионы миль.):
«Аллилуйя, я босяк,
Аллилуйя, я босяк». Его честь,
этот сукин сын!
И Большая Стачка в Лоренсе, Массачусетс , —
23 тысячи стеной, из каждого уголка
любого лесочка в Америке, 23 тысячи , —
Помнишь, Джо. «Обойдемся без
вожака. Сами сумеем
все уладить».
«„Блэки“ Форд и „Носатый“ Сур [115] Ричард Форд и Герман Сур — активисты ИРМ, приговоренные к пожизненному заключению за организацию стачки в Калифорнии в 1914 г.
В Уитленде — ИРМ не уничтожает
собственность» — и схлопотали пожизненное.
«О. я насчитал
Столько звезд, насчитал миллионы тюремных
прутьев».

Сан-Диего, импровизированные трибуны,
Сотни трибун! И всегда
тюрьма отнимала у нас небо
и звонкий стук колес
быстрого товарняка; вместо этого
дезинфекции, от которых мы харкали кровью,
Но пели — господи, как же мы пели,
помнишь вот эту,
Джо, — «Один Большой Союз,
Один Большой —»

надеяться, что пребуду

Что они значат, Джо, эти ружья!
Они бессильны против городов, неба, песен,
которые переросли
любого из нас, мы были
Бездомными бродягами, но наши песни
были из плоти и крови.
На небе не воздвигают трибуны,
И угощений не стоит нам ждать
после смерти,
но, Джо,
У нас было то, чего не было у них:
мы любили страну
глубоко и всерьез.

пребуду с Тобой
На небе. Аминь.

(Не шелохнутся
ружья.) Нагишом
мы спали на этой земле в самую стужу,
слушая слова парня по имени Маркс.
Пусть сожгут нас, повесят, застрелят, Джо Хилл,
После нас останется то,
из чего выходят песни.

Слушайте траурный марш необычайных похорон.
Слушайте историю необычайных американских похорон,

В городе Брэддоке, в Пенсильвании,
Где сталелитейные заводы, как драконы в пламени,
пожирают людей, землю и небо,
Наступила весна. Робко, как ребенок, проходила она
по стране стальных чудовищ.
Ян Клепак, рослый весельчак, чех, по пути на работу
в шестом часу утра
Любовался зеленой травой на холмах у реки и буйным
белым цветом слив.
И когда, полуголый, он обливался потом у пудлинговой
печи, как демон в зловонии серы,
Он мечтал, вспоминая
Белый цвет слив и весеннюю зелень травы.
Он совсем забыл про сталь, и ему вспоминались то грудь
жены, то смех ребенка, то веселые песни гуляк
на дороге.
Он думал о коровах, овцах, крестьянах, селах и полях
солнечной Богемии.