Мария Петровых: Костер в ночи

Во тьме сияет круг колодца ясный.
Видения на зов печали властной
взмывают, как встревоженная птица.

За униженье наших рук пустых,
Что к свету тянутся и ждать не в силах,
Дай нам слова прозрачней смол густых,
Слова, что кровью заструятся в жилах.

И это слово страшное найди,
В глубинах плоти спящее безвестно, —
О нем напоминает гул в груди,
Как звон непролитой слезы небесной.

Найди слова, имеющие плоть
И сердце беззаветное, живое
Для всех, кому тоски не побороть,

Для всех, кто смолк с поникшей головою.
Найди слова прямее тополей.
Пустые руки наши пожалей.

Тихо иди — ночью улице спится.
Не разбуди этой сказочной глуби.
Кто ж виноват,
Если в груди твоей прячется птица?
Только притронься рукою —
Слышишь, стучит, словно дятел
в дуплистом дубе.

Улица спит, погруженная в зыбкую дымку.
Люди во сне — как растения под водою.
Кто ж виноват,
Если тайком натянул ты струну-невидимку
Для одного небывалого звука,
Чтобы в сердца он проник силою молодою?

Тихо пройди — ночью улице спится.
Не разбуди и во мраке исчезни.
Кто ж виноват,
Если в груди твоей прячется птица?
Может быть, спящие бродят неслышно
В том же краю, где твоя рождается песня.

На песках безмолвных
Шорох сонных вод.
Три сестрички в волнах
Водят хоровод.

Как легки и зыбки
В море облака!
Вьются, словно рыбки,
Дочки рыбака,

«Гляньте-ка, сестрицы,
Догорел закат.
Девы-водяницы
Воду закружат!

За косы ундины
Увлекут на дно.
В глубине пучины
Страшно и темно!»

Старшая, бледнея,
Вышла из воды,
И вторая с нею…
Долго ль до беды!

Лишь одна меньшая
Нá берег нейдет,
Рыбка золотая
Плещется-поет.

«Эгле ждать не станем,
Бросим здесь одну!
Злой дракон дыханьем
Всколыхнул волну!»

Эгле выбегает
В холодок ночной,
Косы отжимает,
Облита луной.

Взяв рубашку, громко
Вскрикнула она.
Волки, что ль, в потемках?
Чем поражена?

Девушки-бедняжки
Обнялись дрожа,
У меньшой в рубашке
Увидав ужа.

Старшая с камнями
На него, но змей
С кроткими речами
Обратился к ней:

«Подобру уйду я,
Но прошу, любя,
Эгле молодую
Замуж за себя.

С Эгле нежной, милой
Под венец пойдем.
Нам судьба судила
Вековать вдвоем».

Сестрам стало жутко
От таких речей.
Видят, что не в шутку
Сватается змей.

Дали потемнели,
Тишину храня,
Лишь на волнах рдели
Отблески огня.

Сестры шепчут тихо:
«Грех ли, что солжешь!
Сгинет злое лихо,
Замуж не пойдешь».

Не волна мятется,
Трепетно дыша, —
Девушка клянется
Стать женой ужа.

Сестрам смех-забава:
«Пара не плоха,
И невеста, право,
Стоит жениха!

Выйди ж из рубашки
Да пришли, зятек,
В золотой упряжке
Свадебный возок».

Ускользнул безногий
В свой морской простор.
Слышен на дороге
Звонкий смех сестер.

Жить, как прежде, будет
Эгле, не тужа.
Кто ж ее принудит
Выйти за ужа!

В дом вбежали братья —
И вдевятером
Змею шлют проклятья,
Слыша свист и гром.

Кликнули в тревоге
Эгле и отца —
Гости на пороге,
Гости у крыльца!

Вьются, словно плети,
Блещут, как ножи,
В воротах у клети
Юркие ужи.

Впряжены драконы
В золотой возок…
В доме слезы, стоны.
А какой в них прок?

Эгле в миг последний
Вспомнила, дрожа,
Что клялась намедни
Стать женой ужа, —

В шутку, по-пустому,
Лишь бы обмануть…
А теперь из дому
Шагу не шагнуть!

Старший змей спокойно
Вполз, и у дверей
Он спросил достойно:
«Примете ль гостей?

Прибыли недаром
Из глубин морских,
Во дворце янтарном
Эгле ждет жених.