Вячеслав Ладогин - Спички

Кругами мчался он по клетке,
С обезображенным лицом,
Не прекращавшимся кольцом
все время бил ногой по стенке:
кому-то жаждал «брухо вскрыть»,
пробежками скача туда-обратно.

Я с ним расстался безвозвратно,
хотел он и меня по случаю прибить…
Когда же луч фонарный света
Мне волюшку пообещал,
я попросил, чтоб сигареты
мои ему охранник передал.
…………………………………………………………………

Вечеринка продолжается:

Над Амстердамом самолет,
Крылом царапнув небосвод,
Покрытый красками густыми,
Летит в безоблачной пустыне
Среди жестоких вешних вьюг. —
Ночные по Чечне дозоры.
Мечтает воротится в горы
Американский парень Глюк.

И вся механика. Смотри-ка, современник,
Я показал тебе сюжет «кавказский пленник».
Немного жаль прощаться с ним, но кончен бал,
Я причесал вихры и грим дворовый снял.

1. живёшь ты на небе, я в небо смотрю, как в мечту.
2. Так смотрит невольник на руки хозяина, так
Рабыня на руки хозяйки, – так смотрят и ждут.
И мы ожидаем из рук Твоих пищи и благ.
3. И мы ожидаем, казнить перестанешь ли нас —
Мы, полною чашей испив унижение, ждём,
Донельзя презреньем хозяев земных угостясь,
И попраны гордостью так, как земля – сапогом.

О, Боже, ударь меня в грудь топором,
И каждое зло замени в ней добром,
Подай Твоё мясо, подай Твою кровь,
Дай жить пуповиной в звезду, дай любовь.

Наташенька, из стольких лет
И зим, что проживались сложно,
Сложилось вдруг: героев нет,
И счастье – в целом – сон, и ложно.

Брось! Нескончаем свет в окне,
Рассыпчат, точно соль на рану, —
Поющий сердцу: «Льни ко мне,
Жечь, пламенеть я не устану»,

И быстр, на облаке лихом,
Чу! Мчится новый вечный странник,
Со свистом молодых и ранних —
Оконным резким сквозняком.

Из облаков сноп световой
Залил асфальт пятном янтарным,
Запечатлён листом кустарным
В нём дагерротип теневой.

Мелькнул прохожий человек,
Пронзил янтарь и растворился.
Не дрогнув, луч в дыру все лился…
Нет, с неба, снизу рос наверх —

Из луковицы в синеве,
К асфальту пыльному в окурках —
Чтоб на приклеенных к траве
Лечь перевернутых фигурках.

У страха настоящего
Обычай скверный есть:
Сначала наступать,
Как мнимая гроза
На будущую жертву,
В готовность дух привесть,
Потом же отступать
От существа дрожащего,
Расслабиться давать,
Дать продохнуть объекту,
И тут-то грянуть наново,
Как хищница подводная,
Так щука за плотвой,
А то за краснопёркой
Внезапно прянет молнией
Серебряною в бой,
Зубов смертельной раною
Сломить дух рыбий, робкий…
Так что борись с бедой
Без роздыха, брат, окунь мой,
Борись, чтоб с целой чешуёй
Бродить над глубиной.

Слова не спасали, скорей, продлевали дорогу,
И лишь замедляли движенье сапог пешехода,
И молвил я: мыши, потише! от слов нету проку,
От них лишь, увы, беспросветней, печальней погода,

Лишь сумрак темнее в московских кривых подворотнях,
Лишь душу сильнее печалят безглазые окна.
Речь, зыбкое счастье, ты слишком похожа на отдых,
Поди-ка пойми, почему всё ущербное модно,

Вот и словеса… удаляют поэтов от света,
Чего не хотелось бы: как я без них, кем я выйду?
И выйду ли кем-нибудь? Речь моя – реченька Лета:
Ушла, утекла ты, забылась ты, скрылась из виду.

Велосипед взмывает лихо
На холм. Стрекозы. Лето. Тихо
Сквозь спицы утро настаёт,
Бессвязно механизм поёт,

Полунамёком напевает,
А на потёртом на седле
С корзинкой некто восседает,
Быть вечером навеселе,
Продав добычу, полагает.