Вячеслав Ладогин - Спички

Урчащ, внимателен, скор, ценитель перьев и горл, хрустящих шей,
Сверкает лёд и поёт капель, не зная забот про смысл вещей.

А на скамеечке в парке пожилые товарки трёкают,
Язык их прост, узнаваем, быт без конца воспеваем, широкое

Мужское качество – пьянство, сопливых девок убранство нескромное.
Осиротевшие детки в ужасном мире, где деньги – искомое,

А у невестки, у швабры, сплошные турции, гагры,
италии,
Борща сварить не возможет, век сына попусту прожит, и далее

Ни в чём не видно просвета, вот только, может быть, лето зелёное
Нас приласкает, утешит, оно порхает, и брезжит над клёнами,

Оно в гудках электричек, с ним самый мат как лирический, фетовский.
Размер воздушней пера, прекраснодушный – игра тени-света… снег

Летучий, пышный, тополий, нежней, чем ворот соболий на кралечке,
«Ах, на завалинках тёплых, сравню ль я с чем дачный отдых, Наталичка»!

Ещё февраль не кончался, а уж и август промчался за трёканьем:
Та – с «а» московским, манерно, другая врёт характерно, да с цоканьем,

И что ж, что баба пскопская, есть у неё кровь донская, кубанская,
Была когда-то вострушка, привыкла действовать, как мушка шпанская

На кавалеров военных, подтянутых, да примерных, да с чувствами…
Теперь стары её губы, теперь борта её шубы обкусаны,

И часто недомогает, но к внешности прилагает всё тщание,
А лёд сверкает, смеётся, и как там в песне поётся – про щастие?..

Скажи ей слово, синица, седой зимы ученица, отличница —
Как ожидая погоды, ты выносила невзгоды, добытчица,

Искала малые крохи, роняла горькие вздохи синичие:
У всякого безобразия, зная, есть своёбразное приличие,

Которое начинается, когда снега осыпаются синькою,
Сверкают грязной обочиной, в грязи билайна просроченной симкою,

Кожуркой жёлтою перечной и упаковкой сарделечной, чипсовой,
Лихих воробушков гомоном,
веслом скульптуры отломанным, гипсовым.

В сокровищнице скарабей-жучок,
Бедняжка, мечется по жемчугу морскому,
И шепчет с фрикативным «г», так, по-простому:
«Пошли Ты, Хосподи, хоть козий катышок»!

Навозника частично понимая,
Перечитаю «Горе от ума» я.

Коль уж скоро – с бараном решишься Ты в суд,
Рожкам-ножкам быть наверняка.

Есть надежда – простить не сочтёшь Ты за труд:
«Жалко», – молвишь, – «из-за пустяка»…

Вкус отведать мне даждь Твоего пирога —
Там вон – лакомый кус – пожирней.

Вздыхал Моисей сам, как жизнь коротка…
Я, видишь ли, не Моисей.

Твой с жару пирог зажевать – благодать,
Запашистый ноябрь пить – бульон.

Дай не сплошь к декабрю Ты листве увядать…
Пусть, ах, пусть будет правда – не сон!

Если ж – сном, дай хоть – сладко, без задних посплю
Мыслей, задних ног, задних забот…

Впрочем, если, бездельник, о тщетном молю,
Обеззвучишь, надеюсь – мой рот,
Вряд ли голос беззвучный соврёт.

Молодость как одеяло
Сбросить и воскликнуть – ха!
Утро – лёгкое начало
Традицьонного стиха.

Ветра древняя забава.
Зрю в пылающих лучах:
Возникает величаво
Львиный прайд на облаках.

Во глазища! – точно лампы
Наземь с облака глядят.
Золотисты, мягки лапы,
Когти солнышком горят.

Ранний ветер лань рисует
На вершинах золотых,
Лань на облаке гарцует,
Львица замерла на миг.

И бросается, и когти
Распускает в высоте…
И в рассветной позолоте
Растворилась на холсте.

Безжизненные вы, усталые,
Бугристы и берестяны,
Сквозь вас сочатся воды талые
И топят вас, снега весны.

Холодным звуком их бурления,
Как вешним соком древо вешнее,
Живет земля. Лишь сожаления
О снежном духе грусть нездешняя

Звенит из холода откуда-то
И к сердцу больно так касается.
Пой, ретивое, к нам красавица
Явилась, пой, да что ж те худо-то?

И пусть себе сезон меняется,
И пусть, и пусть, имей терпение.
Начнут лишь листья сердцу нравиться,
Коснётся слуха вьюги пение.