Вячеслав Ладогин - Спички

На мне тяготела большая вина,
Побольше, чем барские палки,
И за это вода холодна-холодна
Подо льдом, в Новодевичьем парке.

Кто, кто, ну – кто же – изверг, блин, сентиментальный,
В некрасовский в жару обряженный сюртук
Полупердонистый, школярско-тривиальный —
Изверг цыганисто-гитарный звук?

Кто, кто сей господин? Не я ли? Об-па! – братцы!
Бомжи бы сказанули: «Обосраться»!

На синей занавеси кончики берёз
Как будто тянут маленькие пальцы
Сильней, сильней, желают показаться,
Схватить с небес и бросить купорос.

Пруд. Крякают сиреневые утки,
Но чёрный лёд им тыкается в грудки.
Лёд. Люди в чёрном холоде, в пальто
Ждут молча опоздавшего авто-
буса и светятся. И сквозь
Шуршанье шин сопят, и слышно уток
Сиреневых покрякиванье – врозь
Расставив лапки, бегают. «Ублюдок!», —

Кричит жена на мужа своего, —
«Ты с ней гулял!». Весна. Весны приметы.
Заряженные веток пистолеты
В финале выстрелят. И серый двор

Заполнится зелёными флажками,
И с тряпкою рука запляшет в раме.

Сокрушительным ударом
Сломан лёд, раздавлен лёд.
Пахнет воздух шумом-гамом.
Тополь гол. Душа цветёт.

Лижет воздух лёд как пищу
Жадным, жарким язычищем.
Так в кормушке лось лесной
Лижет камень соляной.

Сходный с чудищем морским
Пузырится мегаполис.
Глины и дыханья помесь
Делит воздух на куски.

Я – свисток – внутри сквозняк,
…Обжиг с росписью несложной —
Свист хорея заполошный
Издаю в твоих губах.

Наконец-то я вижу, что Бог помогает России —
Потому, что три: два. Потому, что – три: два. Три: два, бля.
Съели горечь и желчь англосаксы, и красные, злые
Удалились, пылая от срама, винить вратаря.
Байрон встал на колени и плачет. Боб Саути, враг его,
Шелли, друг его, в голос рыдают, у Мэри кошмар,
Снится ей Франкенштейн, горло схвачено намертво.
Ощущаете по демоническим яйцам удар?
Киплинг с неба спускался, чтоб Краучу пас удружить,
Двухметровому нехристю, голиафу с ножищей чудовища,
Редьярд, ты проиграл, и в гробу тебе горько тужить:
Потому что ты сделал из третьего мира содомище,
Потому что три: два. Потому что – три: два. Три: два, бля.
Потому что есть Ивица Ольвич, бультерьер, не сдающийся аду,
И вмочил по воротам божественный Петрич, веля
Бесоватым романтикам страх испытать и досаду.

Наши с неба спустились! У ворот Грибоедов парил,
Страшный Лермонтов Кажичу пас получить дал коварный,
И творил Александр Сергеич игру. И пробил
Час позора саксонского. Родины час лучезарный.

Это вам за бомбёжки. За вашу любовь к хиросимам,
Это вам за славянские горы, за слёзы, за кровь,
За разруху, за то, что вы с третьим содеяли Римом,
Это вам… кровь стекает в траву с языка царских псов.

Вас крушат ураганы. И вас побеждают враги.
Вас зарежут ирландцы, разрядив в трансвеститские килты.

Ангел спустится к Лоту и скажет два слова: «содом» и «беги».
И турист потоплённому острову молвит лишь: «был ты».
Потому что вы хищники, кровожадные звери, глотать
Кровь святых обожаете, и убили невинных так много…
Оттого ваши женщины больше не будут рожать,
И напрасно на ваших купюрах враньё в оскорбление Бога.

Оттого ваши пажити станут пусты навсегда,
Оттого вы добычею станете грозных соседей,
Оттого обожжёт вас огонь и затащит вода
В свою тайную глубь в назидание взрослым и детям.

Мне насрать на Иран, на балкон, на партер, на галёрку,
Я не знаю, что сделают с нами за наши грехи,
Но сегодня примите, презренные варвары, порку:
Дали право тому, кого грабили, на поднятие с плёткой руки.

За линялые, бля, за линялые, бля, гимнастёрки —
Те, с которых купили и вырвали вы ордена,
Я стою, безучастен к постыдным следам вашей порки.
«Вот такие», – как дедушка Идл сказал бы, – «дела».

Устыдитесь, раскайтесь, вас предали ваши пенаты,
Вас уделали в собственном доме, в Уэмбли – вам знак:
Подползите к престолу суда и скажите: «Да. Мы виноваты».
А иначе речённое Богом свершится. И именно так,