Владимир Аристов - Открытые дворы. Стихотворения, эссе

Мы взглядами погружены в другого

но напрасно по сырой собрались штукатурке
его писать

нет красок в кистях рук

чтоб увидать фрагмент
надо собрать осколки
сжать в руке остатки целого
Отжав дожди как жатву

Письмо ко мне вернулось
По недостиженью адресата
И я стою его, читая, здесь по адресу обратному —
на станции Firenze S.M.N.

Напротив моего стола
Стоит какой-то странный человек
И смотрит, улыбаясь, на меня
Он мысль свою простую пьет, дожевывает грушу
И ждет, когда со мной заговорит.

Улица Anton Chekhov
незаметно свернув
выводит на белую между стен улицу Монтале

Sul muro graffitti

На улицах я был один,
Как Первомай этот —
Праздник труда (festa lavoro)
Транспорт стоит и метро на приколе

Я был один прямоходящий
на солнечных площадях
мимо пролетали в скорлупках корпускул
обтекаемых светом машинах,
но даже сдавленный шепот не доходил из них

Тополь высокий раскрывался ввысь
в незаконченной глубине боковой перспективы
да водяная пыль искрометно
рассевалась по кругу за сетчатой оградой

сколько сделать еще протяжных шагов к месту,
откуда можно найти весь городской горизонт

В тот же день – я не знал – в этот миг
ты навсегда покидала Москву

Глубже, чем боль, уходя, глубже сна, выше
облаков этих,
еще не лишенных чувств

Панорама с холма Милана
здесь не видна:
древо сухое на фоне зеркального банка

И наметают мороженое в кафельно-вафельный факел
у ипподрома galoppo.

Там снаружи за решеткой зеленой музея
Солнечно и приготовления к свадьбе в парке —
церемонно-ретроспективная пара
соломка светлая канотье
узкие панталоны в полоску

девочка или мальчик в матроске

рядом в кустах фото-рекрут, вспышки внезапные,
на плече – телекамеры светометатель

Я один в галерее, лишь три служительницы веселых —
смесительницы света
в униформе свежей
с ключиками вместо пальцев
и одна в очках, где отражается небо
от той картины

Здесь безлюдно

Но между Карра и Моранди
где на картине город
средиземный и безвоздушно-душный

в стороне на невидном столике —
служебно-оливковый телефон

Из терема этого через косую решетку
Ты слышишь вдруг в парке звонок мобильный

И не прекращая разговаривать с
подругами музейными
и глаз не спуская с меня
Ты очки поворачиваешь вовне
туда, где праздник буффонный настает

Где в начале века вы были?

кто прильнул к этим окнам снаружи в матроске?

и с музейными этими музами, когда я обхожу квадраты
картин,
отраженных в паркете

но здесь в окруженьи и в круженьи вещей
один неподвижен на постаменте
молчальник-телефон —
вещь посторонняя
без внутренних очей

Ты ночью не спишь
окружена ненужными копиями
с дневных картин

словно в каюте наперстковой
где сквозь отверстья игольные
входит с палубы свет

ты тянешься к нему перстами
но не перчатка, а звезда морская
на сушу выбралась из темноты
перстнями извести лишь что-то начертала
у глаз отведенных на мгновенье от воды

Ты слышишь звук телефонный где-то в глубине во сне
ты тянешься к брюшку закрытой сумки
и молниями полость рассекаешь
но замкнут далеко тот звуковой исток

И оливковый скромный телефон и во сне твоем отрешен
скрыв под фалдами виц-мундира
свой секретный хвост или шнур,
уходящий вглубь стен
Не откликнется телефон, даже если вскрикнет картина

Есть в тишине древесной темная сень
И магия цветущих вишен, магния
Редкие вспышки под солнцем, передвижение
церемонии в парке
Словно раскаты, уходящей под своды неба
грозы

Между людей и мгновений
на незримом току, на свету, где пыли идет обмолот
лишь телефон затесался —
вечнозеленая вещь
втерся служебно и жалобно

Словно и я вкрался в эту ткань
чужеземец и посторонний
с хрупкой охапкой мгновений