Владимир Аристов - Открытые дворы. Стихотворения, эссе

Ты наверно забыл, что в тебе, лишь в тебе
эта прелесть осенняя земных перелесков
ты один чтобы
встретить идущий из камня свет

Свет, который пока не добыт

если он в заброшенном камне его надо найти

Эти люди слюды
так они осторожны

Вы – люди слюды

чтобы кожа светилась
уносилась весть твоя слюдяная
все что видено вами

Иногда является Ингода
промелькнула меж рельс Селенга
за спиною осталась уже Ангара
и далеко на западе последняя степь – Джезказган,
да Джетыгара.

это начато было

где-то там у костра в октябре…

ну а ты рождаешься как свет и весть о себе

Это есть световое рожденье твое
светлой боли былье припорошено
но под снегом легким света, словно истина, —
пронзенное бытие

И на пожар рванулась ива,
А тополь встал самолюбиво.

Перед домом твоим в Задонске —
номер 8 по улице К.Маркса
именно потомки листвы этой
а вернее единственный
лист, ладонью отколотый от ивы той, той ивы
и тополя
положены между страницами —
влажен вложен и скрыт
между страницами
биографии века восьмого
танской эпохи
поэта в единственности своей тебе равного
также как эти друг другу скрытые уже от взгляда листки

Вновь пахнуло речною прохладой

И над светлым июльским лугом
строки проволоки извитой

Распахнулись светлые ивы

Ну а ты лежишь от небес отвернувшись
Нет ни облака над темной спиной

Где в песок вонзилась сгоревшая спичка

Перечислить взглядом песчинки
Не блеснет ли в расколе кремня огонь

И в огне повторенье имени
Но смирись, повторенье твое вновь утешает река.

Тогда в провинциальном театре давали «Риголетто»
в антракте на улицу мы вышли покурить

в восточном воздухе

Там за каменными стенами театра
Шла опера, а здесь в тени деревьев
шла жизнь вечерняя оперативная

Мы думали, укрывшись за звездочкою красной
сигареты,

что в театре роскошном и несколько аляповатом
похожим на
здешний подземный метрополитен

идет своя поставленная
столь концентрированная жизнь
что здесь вне стен
все ей завидуют, хотя и не подозревают,
что происходит там,
и что вообще там происходит что-то

в этом темном доме

откуда не выходит ни одного неоплаченного звука,
за исключеньем отраженных звуков, из которых и так
вечерний воздух состоит —
шуршание листвы, неясный щебет, арыка
поступь еле слышная

там в окружении платанов пятнистых —
в огромном доме, похожем чем-то на метро
но куда не входят поезда
ни колесницы с возницами ночными с окрыленными
плащами
лишь может тихо танк войти
если почует будущее ноздрями,
да тихая когорта
с темным изменившимся лицом комсомольцев-мусульман
туда в театр
или из театра в жизнь

прямо на политическую сцену
забыв про каменные стены и про то, что здесь
ночной фонтан умолк

когда солист из зала в распахнутой рубашке
первым подымется
и крикнет «Браво».

На этом острове,
И в этом городе
Есть храм, что мысленно перенесен с материка

Ворота в нем открыты
И над стеною южной
Над парными драконами
Взлетает неподвижно реактивный самолет

Есть двери в нем из сада в сад
Верней, проемы
И также выходы во внешнее пространство

Там под деревьями бетонные скамьи
И рядом, всего лишь через несколько ступеней
Двор, где сидят соседи за столом

Две-три машины под узловатыми деревьями

И дальше ничем не ограждаемые проходы в город
Где красные огоньки у светофоров и мотоциклов

Ранние сумерки и этот сад
И улица, напоминающая чем-то Москву 50-х
Проемами между домами
Такая же, точнее, та же вечерняя грязь нежная
И сжимающая тающая легкость темноты

Вечерний сад с проемами дверей
Там двери не изъяты —
Они воздушны изначально