Владимир Аристов - Открытые дворы. Стихотворения, эссе

По ногтю тень прошла
лицо бумаги обескровилось
недостоверно было в молчании
все, что я мог сказать
по причине твоего ухода.

Я медленно произнесу
бессвязный протокол между зубов
дневной

Где-то сигарета зардеет меж светофоров

Папиросная фабрика продымит
Легкие проснутся
Тот день начнется
Сверкающим камнем.

Две поэтессы напротив друг друга
На табуретках
Покачиваясь

Изображая июньскую встречу
Ту полутайную
Перед самой войной
При немногих свидетелях
В комнате восьмиметровой

«Был ли паркет, это надо проверить
Или только партер марьино-рощинской пыли», —
Так говорил режиссер им,
Что рассадил их по двум сторонам
комнаты

«Собственных стихов не читайте,
но держите их наготове
рядом с речью…
Перед собою протяните руку
с большим бумажным листком
на котором написано их имя…»

Он предложил им одеться
в старые водолазки
Чтобы осталось, не утонув, в безликом том трикотаже
только лицо.

«Вы играйте лицами
белыми, как листки,
на которых еще
не написаны глаза и ресницы
играйте хотя бы с чистого древесного листа липы»

«Лицо поэта, – так он им говорил, —
в моем представленьи – лишь цветная
неуловимая ткань,
по которой войною времен проходят лица
встреченных им»

«Можно курить?»

«Нет, не нужно. Потерпите»

«Для кого мы играем? И что значит “играть”?»

«Вы остановочный пункт… что вполне достаточно…
или безостановочный… времен
тот пунктир, откуда
исходят волны ветра
от ваших волос
в прошлое, к тому дню…
или в будущее»

«Но продолжим…
Именно он воплощает других
Имя его —
это мозаика благодарных имен других
Но именно им
Он обязан всем
Потому что они – его воплощенье»

Приблизительно так бормотал он им в уши…
Обдавая свежим дыханьем
Внушая инструкции, отвлеченные,
как реклама лаванды.

«Изображая другого
мы имя держим свое
словно маску перед собой
но написано на нем имя чужое»
И он выдал им листки,
прикрепленные на длинных планках
похожие на белый веер
написав слова
на одном «Ахматова», на другом «Цветаева»
«Так вы станете двойным анонимом», —
он внушал им.

Изображая других
на табуретках пригнувшись
в черном своем трикотаже.

«Ваш диалог отдаленно может напоминать
допрос»

«Кто же кого допрашивал?»

«Никто никого
и при том – обе друг друга
эта встреча, в которой
воплотилась вся жизнь
это пьеса… потому что они играли встречей своей
всю-то жизнь нашу…
все свидания безымянные
при понятых… при свидетелях
чьи лица едва различимы в рембрандтовской темноте

ведь все, кто искал другого…
встретились в этой комнатке
и кто, говорил утвердительно
тот вопрошал
и смотрел на себя
сквозь драгоценные глаза другого»

Вечер… нескончаемый вечер июньский

«Помните… в последний раз
встреча их на этой земле
но здесь на дощатом полу нашей комнаты
на подмостках, верней, на
мостках расставанья
вы напомнить должны
что их встреча еще состоится.
Вы не играйте
Ту первую ордынскую безымянную встречу
Вы играйте вторую
где-то в Марьиной роще
а Александровском переулке
Но главное – вы играйте себя
Играйте свидетелей марьиных рощ
облаков волокнистых стад над Москвой
над московским июнем
запечатлевшим как паспорт
всех нас…
но тех неизвестных соседей
кто спал в других коммунальных комнатах
как молодой сосняк
не знает никто»

Две поэтессы в черном
Начинают играть
тихо проявляясь лицом в темном воздухе
они могут изображать все, что хочет любая из рук

«Вы поймите… им не играть предстояло —
рыдать…
трубным голосом звать…
и рубашки шить
из подорожника ниток…
Или играть только небо
за небольшим окном
играть тот июнь
что мгновенно ушел тогда незамеченный
Поймите,
вы играете монумент
той встречи
но играйте так, будто
она была репетицией
встречи вашей здесь и сейчас»

«Дверь откройте, – он сказал
чтобы воздух
входил постоянно
чтобы вы ощущали живой сквозняк,
озноб на известковых своих локтях
Вы воплощение их
они остановились, проходя, в вашем взгляде
в этой комнате со свежими окнами…»