Владимир Попов - Пчёлочка златая. Избранное

Застылые, как тени —
вдвоём и поутру —
на скользких на ступенях
стоим в аэропорту.

Мне будут долго сниться
зелёные глаза.
Продрогнет на ресницах
горячая слеза.

Холодная округа
архангельской зимой…
И женский вой, как вьюга,
летает над землёй.

Бабка по избе летает,
суетится со всех ног —
мне в дорогу собирает
подорожный узелок:

полбуханки хлеба,
три варёные картошки,
два яйца вкрутую,
луковицу
и бутылку воды.

– Ты возьми, возьми, сынок:
завязала в свой платок!

Развяжу я узелок
в перепутии дорог.

Полбуханки хлеба,
чтобы видеть небо.

Три варёные картошки,
чтобы сил было немножко.

Два яйца вкрутую —
тайну золотую.

Луковицу хрусткую,
как судьбину русскую.

И бутылочку воды,
со молитвой от беды.

Да любовь в придачу…
Я иду и плачу…

Здесь и Кýла, и Ёлá,
Выкомша и Кошма…
Непонятные слова,
но зато хорошие.

Повстречались мне надысь —
справа или слева —
и болотная Горбысь,
и лесная Евва.

Ыя, Мытка, Поч и Дым,
Чой, Кыв, Нюш и Óна…
Хорошо быть молодым
и худым до звона!

Словно призрачный сон, будто морок-обман:
кто-то с берега машет рукою…
Над рекою туман, над рекою туман,
опустился туман над рекою.

Над рекою туман, над рекою туман…
Словно образ крестьянского рая —
лес стоит над рекой, как старинный орган,
величальные песни играет.

Над рекою туман. Над рекою туман…
Сколько неба и сколько покоя!
Породнила Река русских, коми-зырян —
и связала одною рукою.

Над рекою туман, над рекою туман…
И Коню ветер гриву погладит.
Навсегда улетит от людей чёрный вран.
И в лесах Птица гнёздышко сладит.

Конь – герб Лешуконья, Птица – герб Коми.

Манефа жарит рыбу
на берегу реки…
Похожие на глыбы,
лежим, как бурлаки.

Мы дружно взгромоздились
на перекур-покой,
коль баржу разгрузили
с пшеничною мукой.

Манефа рыбу жарит —
такое объеденье…
Колдует-кочегарит,
а мне уже до фени.

Не вижу сини неба —
усталый, как батрак…
Один Степан из Кебы
смеётся, как дурак.

Хохочет во всю глотку,
как будто не устал:
«Я с берега на лодку
молодушек таскал.
Они, как горностаи,
обнимут, как во сне,
и тело распластают
по выгнутой спине».

От сладкого дурмана
вся Олемá в дыму…
Мы смотрим на Степана,
завидуя ему.

Налью я кружку чаю —
уйду от суеты…
«Я без тебя скучаю», —
мне написала ты.

Осенняя погода.
И дождик поутру.
Скучает вся природа
по ласке и теплу.

И ясно различаю
средь этой красоты —
«Я без тебя скучаю»,
как поздние цветы.

В серебряную ночку
звездáми мир прошит.
По тонкому ледочку
морозец шебуршит.

Молоденький морозец
гуляет и не спит.
И журавель-колодец
по-зимнему скрипит.

За лесом, за Кебой,
в таёжной укроме,
под северным небом
живёт народ-коми.

Он чайке поморской
подобен в судьбе.
Есть Стефан Печёрский
в старинной избе.

И птица счастливо,
как малые дети,
кричит: «Асъя кыа!» —
всегда на рассвете.

Асъя кыа (коми) – утренняя заря

Воздухá октябрьского настоя…
Надо в доме щели закрывать.
Старый пень засыпало листвою —
так и будем зиму зимовать.

Заведём с капустою кадушку
и картошку ссыплем в погреба,
величая хлебную горбушку,
что судьба-старушка сберегла.

Уголёк подвинем на загнетку.
Станем стары валенки латать.
А потом всю ночку до рассвета
будем сказки дивные читать.