Сергей Огнев - Наследие Ктулху – поэзия Говарда Ф. Лавкрафта

Что я увидел на софе, чем это быть могло?
Не решусь, наверное, ответить.
Завесу приоткрыл сам сеньор Муньос
В упомянутом клочке успел отметить.

На разорванном когтями, не рукой, листе
Уродливыми буквами начертаны слова.
Могу поклясться на святом кресте,
Всё – правда, от начала до конца.

«Конец близок, льда больше нет,
Становится теплее, плоть начинает гнить.
На свою теорию я нашел ответ,
Одною волей невозможно вечно жить.

Я ошибался лишь в одном:
Без консервантов разлагаешься в течение суток.
Мой друг, доктор Торрес, знал о том
И умер, не выдержал рассудок.

Торрес выполнил мою теорию сполна,
Консервацию провел живого тела.
Именно тогда он и сошел с ума,
Воплотив в реальность начатое мною дело.

Вы всё поняли, он оживил меня,
Из могилы вытащив на белый свет.
Ведь от своей болезни умер я еще тогда,
С тех пор минуло восемнадцать лет».

(по рассказу Г. Ф. Лавкрафта «Pickman’s Model»)

Присядь, дружище, налей себе и мне вина,
Рассказать хочу об одном моем знакомстве.
Коль не поверишь, в том не твоя вина,
Что случилось со мною, передашь потомству.

Я изучаю мистику, люблю стиль готики во всем,
И встреча с Пикманом была наградой.
Художник-демонолог,
должно быть, слышали о нем?
Его ненавидели… то-то и отрадно.

Союз художников его изгнал
Всего лишь за одну картину.
«Пир Упыря» задал такой скандал,
Что он надолго с виду сгинул.

Истинность его искусства, скажу Вам в том,
Что досконально Пикман страх и ужас изучил.
Скрытые инстинкты передает тон в тон,
А подсознание само угадывает стиль.

Вот почему от Фюсли, Сайма и Дорé мурашки бегут,
А дешевые картинки на обложках вызывают смех.
Создать такое, скажу Вам, очень тяжкий труд
И Пикман в этом был сильнее, и намного, всех.

Давай же, выпьем, пока в дебри не зашли.
Что видел этот человек… хоть мельком
Никогда не видеть Господа моли.
Дай боже, если… был он человеком.

…Пикман пригласил к себе домой
Воочию удовлетворить мой интерес.
Зачем на это согласился? – думаю порой,
Сжимая инстинктивно в руке нательный крест.

Нет, я не в силах описать словами ужас,
Нравственную мерзость, невыносимый смрад,
Что от простых мазков, казалось, тужась,
Источало зло, переносило в самый ад.

От увиденного сердце стало нестабильно биться.
За десятки лет я очень многое видал,
Но эти лица… проклятые лица
Оживали, строясь в адский карнавал.

На полотне «Урок» изображен ночной погост,
Несколько существ, похожих на собак бездомных.
И видно, самый главный, стоя во весь рост
Учил младенца человека есть себе подобных.

От картины «Случай» я теряю речь,
Там нечисть слизью из метро рождало нечто,
Что пожирало мир людей, мутируя в существ,
Ужасных тварей, оставаясь на земле навечно.

Искусство Пикмана – не вымысел, тот самый Ад,
Что тянет вниз, а краски, виды, тени
Оживляют богопротивных тварей смрад,
Бог знает этот мир, а Пикман – гений.

Тем временем хозяин вел меня в подвал.
Здесь в мастерской —
с десяток незаконченных картин,
Мерзостью в мое сознание внесли провал,
Но я успел заметить – отсюда выход не один.

Эскизами, набросками увешана стена,
Но были и с десяток мрачных фото,
С которых рисовался фон очередного полотна.
Уверен, Пикман был художником от Бога.

Богопротивное создание со злобными глазами
Смотрело на меня из темноты, Бог мой…
Держало человека острыми когтями
И грызло его голову, брызгая слюной.

Вселенский ужас нагонял, пожалуй, даже не сюжет,
Ни песья голова с торчащими ушами,
Ни кровавые глаза, ни когти, это просто бред,
Ни даже то, что разрывало оно клыками.

Техника… дьявольская техника творца
Отразить могла мир нереальный, мир другой.
Написать такое без натуры – нет, нельзя,
Лишь душу дьяволу продав, друг мой!

К свободной части полотна прикреплен был листок,
Видно, фото, с которого напишет Пикман фон.
Внезапный стук извне ударил словно ток,
Услышал тихий визг и вслед, протяжный стон.

Маэстро вышел с мастерской, послышались шаги,
Раздался выстрел в темноте и что-то грузное упало.
Вернувшись, прохрипел «Бог знает, что едят они»,
Но внушения про крыс мне было мало.