Дмитрий Щедровицкий - Стихотворения и поэмы

Как секунды очерствели!
Пусть раздвинутся в веселье
Рукоплещущей волной –
Мне тебя сыграть дано!

Мы пришли сюда из рая,
Отражаясь и играя,
И шуршит безумья шёлк:
Кто искал – и не нашёл?

Взвейся, занавес шуршащий,
На миру погибель слаще,
Мы из рая – и назад…
Отразись в моих глазах!

Как молчим непоправимо!
Мяли травы Херувимы,
Умирая день за днём:
Ближе, ближе… Соскользнём…

На Фавор спеши подняться,
Чтобы с Вечностью обняться,
Воскресать и умирать,
Отражаться и играть!

Как столетья ни громоздки,
Но они легки – подмостки
Человеческих зеркал…
Кто нашёл – и не искал?..

У книг в многоцветном и вольном плену,
Почувствовав сумрак и сырость,
Ты встал – и в оконную тьму заглянул,
Но будущее не открылось:

Страх тихо стекал по стеклу, словно клей,
Судьбы заполняя бездонность,
Но множество книг отразилось в стекле,
И дождь заслонив, и бездомность.

Не Кёльна зубцы, не мечети Алеппо,
Не солнца колонны, где Данте скорбел,
Но город – кусок ноздреватого хлеба,
Ты – люлька, надгробье, опять – колыбель…

Не в силах исчезнуть и сбыться не в силах,
Твой мир барабанный и громок, и пуст –
Так ведьма тебя на костях замесила,
И вжился январь в перемолотый хруст.

Ты рухнул – как лист на попранье колёсам,
Грядущее время успевший проспать.
…Проходим вдвоём по мостам безголосым.
Ты жив только нами, поющими вспять.

Ловила скитальцев далёкая Вена
Стремглавьем небес – наподобье сачка.
Порхал мотылёк, по-дневному надменный, –
Подвижная точка над «i» стебелька.

И самые чуткие слышали: сумрак
Густел, как Иисус ни старался Навин.
…И молча глядели в бассейнах и Луврах
Печальные антики с телом живым.

В безродный ум, закрытый наглухо,
С попутным воздухом, нечаянно,
Ворвутся луговые запахи –
И память отомкнут начальную,

И детство шаткое раздвинется,
И век слепой, и пост коричневый,
И строй тревожных башен Вильнюса,
И смерть, сырая и фабричная.

И звёзд смешенье. И рождение
В стране, где ясень – словно заговор.
Мысль умерла. И только тень её
Древесными цветёт зигзагами.

Себе я выберу в товарищи
Во тьму вещающего Одина –
И пряный запах, раскрывающий
Безмерный мир, в порыве пройденный.

Сложившись вдвое, птицы падали,
Теряя слух, теряя вес,
В твою расколотую надвое
Тарелку свадебных небес.

Мой взгляд следил крушений крошево,
Набеги океанских орд
На город чёрный, властно брошенный
Ветрами смут на смертный одр.

Морской народ, звеня колючками,
С червонных чащ сдирал кору.
С далеких звёзд сходили лучники –
Двенадцать братьев на пиру.

Что же нас тянет остаться в Стамбуле? –
Розовый куст призывной.
Это звезда, недоступная пуле,
Взглядом следит за мной.

Что окликает нас чаще и чаще? –
Разве глухая сирень.
Это монах, в наши души смотрящий,
Не вставая с колен.

Только жасмин сновиденьем продлится…
Что не даёт уцелеть? –
Это к тебе обращённые лица
Горьких прожитых лет.

Молчанье высокое в будничном шуме…
– Кто там? Это ты, Гёльдерлин?
Вместивший и солнце, и сумрак безумья,
Как сутки – вовек неделим?

Зачем твои руки болезненно сжаты,
Как руды – горами тоски?
Зачем ты опять отвернулся от брата,
Зачем тебе звери близки?

– Тропой, где проходят лишь ночи и вепри,
Я нёс на подъёме крутом
Из вашего времени пригоршню пепла,
И небо не знало о том…

Мы пришли расставанье измерить
Эхолотом беззвучного плача.
Мы закончим, что Иов начал,
Перестав удивляться и верить, –

Как его соседские дети
Не узнали, друзья – забыли,
Как устал он просить о смерти –
И просил о пригоршне пыли,
Пустотой ночной осенён…