Дмитрий Щедровицкий - Прозрачное русло. Из стихотворений 2011–2018

Душа и радостно и робко
Стопой нащупывает тьму:
Единственная в мире тропка —
От Неба к сердцу твоему.

Твой шаткий ум томится в узах,
За Первый грех приговорён.
А путь души блажен и узок —
Ей тесно с разумом вдвоём…

Виноград уж поспел.
Сгустки зрения – грозди висят:
Всё, что я не успел,
Что не спел,
Не сумел написать, —

Белой вспышкой —
Пробелом во тьме —
Озарит на мгновенье гроза:
Всё, что я не сумел,
Не посмел,
Не решился сказать…

Наверно, слова в стихе
Должны накатывать реже —
Как волны на побережье.

Эта медлительность
Позволит нам отстранить
Времени груз и длительность,
И голубую нить,
Затерянную в тяжести тела,
Продеть сквозь небес ушко…

В закат мы стремглав летели.
В рассвет – восходим пешком.

…Где на домах – грифоны, львы,
Меня Атлант у входа ждал,
И взгляд недвижной головы
Мой каждый шаг сопровождал.

Был взгляд его во сне глубок
И продолжался наяву,
И вавилонских троп клубок
Дворами страха вёл в Москву.

Не всё ещё сказано, сыграно, спето,
На звук и на слог не наложено вето —
На каплю, синицу и луч.
Не хмурься на осень, на годы не сетуй —
Твой дух белокрыл и певуч.

Ещё ему дверь в Навсегда не открыта,
Но послана помощь, и с неба защита
И слогу, и звуку дана.
О прочем забудь, одного лишь ищи ты —
Чтоб вторила пенью струна!..

– Ах, ответь нам: куда же, куда же
Смотрели небесные стражи?

Иль испили они звёздного мака,
Когда бросилась ты в объятья мрака?

Как проспали они гром железный,
Когда приняли тебя ворота бездны?

И не плакали они, не горевали,
Когда пала ты в полночные провалы,

Светлым семенем – в чёрную почву,
Ты, Любовь – несмежаемые очи?

Отвечала бессонная Царица:
«Я должна была в погибель оступиться,

Чтоб в ночи воспел небесный голос,
Чтоб сквозь тьму и смерть пророс мой колос!..»

Осудим ли за пошлый вкус
Того, кому картинка в чайной —
Единственная встреча с тайной
Искусства? Придоро́жный куст —

Свиданье краткое с природой,
Продажный лепет – знак любви?
Кто прошагал с покорной ротой
Житейских дум – года свои?

Нет, в небо он не возвратится,
Но перед спуском в тусклый Лимб
Вокруг чела озолотится
Картинка в чайной – нищий нимб…

Я упал в хмурь небес, я пропал,
В нелюбви эти тучи виня.
И гаагский бордовый тюльпан,
Раскрываясь, глядит на меня.

Он голландский, он ласку и лоск
Сберегает для чопорных дам.
Мне увидеть его привелось
В юном сне, на пути в Роттердам.

Но причём же здесь бронзовый пол
И холодных решёток литьё,
Если чашечки шестиугол
Так вонзается в сердце моё?..

О путь безвозвратный – обратно,
Пугливо скользящей стопой,
В шершавые тени Рембрандта
И в Брейгеля полдень слепой!..

. . . . . . . . . .

Ушедшие сближаются
В исчезнувших телах,
Картины отражаются
В музейных зеркалах.

Угасших глаз желание
На миг оживлено,
Былых страстей пылание
В тебе отражено.

Друг, за тобою кану я
В провал – овал – портал:
Открылась дверь зеркальная —
И я тобою стал…

Созреет звонкость прошлого
Музейной тишиной,
Чтоб упразднилась ложь его,
И ты очнулся – мной…

Поэт – уста небес и духов шёпот,
Он – Истины неповторимый опыт,
Дворец его на ветре возведён,
Он сам – несбыточный, но вещий сон,
Вход в сердце, отворяемый ключом
Незнанья. – Шар, висящий ни на чём.