Керим Волковыский - Лиственница

В глубине оврага
закипает драка.
Блещут чешуёю
острые навахи 14,
навахи Альбасете.
Карточные кони
тяжело дышат;
рассыпалась колода —
всадники в профиль.
В тишине масличной
две старухи плачут —
это бык реерты
полез на стенку;
ангелы разносят
воду, покрывала…
ширококрылые
ангелы Альбасете 15.
Хуан Антон де Монтийя —
неживой средь мёртвых,
всё тело в лилиях,
у виска – цвет граната;
вымостила смерть
дорогу крестами.

Из масличной рощи,
медленно гарцуя, —
гвардия сивиль!
и судья приехал.
Всхлипывает кровь,
засыхая змейкой,
на пыльной дороге.
– Ваше благородие,
сеньор судья, такой-то,
чего здесь разбираться —
обычное дело!
Стенка шла на стенку,
полегли многие.

Раскалённый день.
Недомолвки. Слухи.
Обморок упал
на открытые раны
небумажных всадников.
В предзакатном небе
ангелы порхают.
Черные ангелы
с тощими косичками
и масличными сердцами
– aнгелы Альбасете.

Зелёный люблю, зелёный
ветер, зелёные ветки.
Море. На море лодка.
Горы, и лошадь в горах.
по пояс укрытая тенью
перил, размечталась дева…
Зелёный волос и тело,
лёд серебра в глазах.
Oй-oй, как люблю зелёной
этой луны цыганской
свет, что льётся на деву,
а дева глядит в пустоту.
Ай-ай как люблю; зелёной
выбою тень метнулась,
открывая дорогу рассвету,
в инее серебра.
Инжира куст шевельнулся,
шурша шершавой листовою.
И со сна потянулась
дикая кошка горы:
«Кто едет? Откуда? К кому?»
Деве же всё ни по чем:
Перила её высоки
море думы её сторожит.
– Кум, помоги поменять,
мою лошадь на этот дом.
Я за зеркало сбрую отдам,
а нож пусть возьмёт себе так.
Я иду с перевала Коз,
кровью мой след прошит.
– Эх паренёк, я б хотел
в этой сделке тебе помочь.
Но дом этот больше не мой.
Да и сам я себе чужой.
– Кум, я хочу умереть
человеком на кровати своей.
На своей кровати стальной
на голландских льняных простынях…
Смотри как рана прошла
от горла до самой груди…
– Паренёк, триста темных роз
на белой рубахе твоей.
Тяжек их запах густой,
и пояс твой кровью набух.
Но дом этот больше не мой.
Да и сам я себе чужой.
– Кум, я б добраться хотел
до этих высоких перил,
С которых сочится вода.
До этих зелёных перил
позволь мне коснуться рукой,
всего лишь коснуться рукой
серебряных этих перил;
И вот они лезут наверх,
зыбок остов перил
за ними стелется след
кровавых солёных слез.
Грохочет по крышам жесть,
жесть ночных фонарей,
и тысяча тамбуринов
стеклом пронзает зарю.
Ой-ой, как люблю зелёный
ветер, зелёные ветки…
И вот кумовья наверху
только от ветра во рту
странный остался вкус:
вкус мяты и базилика.
– Кум, ответь же мне, где?
– Кто где? недомыкa-дочь,
Что столько тебя ждала?
Что будет и дальше ждать.
Что будет белым лицом
тебя… и других завлекать…
У этих высоких перил.
На тёмной воде в альхибе
качалась цыганская дева
Зелёный волос и тело,
лёд серебра в глазах.
Тонкая лунная нить
её на воде держала.
Молчала уютная ночь.
Над белой пласой майор.
Только два пьяных жандарма
ломились в закрытую дверь.
Забыл, как люблю зелёный
ветер. Зелёные ветки.
Море. На море лодка.
Одинокая лошадь в горах.

Скорей! Гирлянду роз! От счастья умираю!
Плети и расплетай! Как можешь: плачь и пой!
Колодец полнится студёною водой —
Мы снова в январе. И свет звезды по краю.
Моей к тебе любви – нет ни конца ни краю.
Холодный небосвод висит над головой.
Пью анемонов дрожь, дух лилии густой —
И с губ твоих опять невнятный стон срываю.
Скорей! тебе дарю первопроходца право.
Вонзи свой острый нож мне в девственную ткань.
И раной насладись – медовый вкус отравы.
Скорей! над нами время свою простёрло длань.
Люби меня. Мне мало. Мало. Мало.
Нас нету. Мы – одно. Забвенья океан.

Это – свет, это – огонь, это встречи
В солёном воздухе след, это мука —
О тебе думать и не думать; это – скука
Неба, что всей тяжестью мне ложится на плечи.
Это плач крови до безумия, до потери речи.
Из пересохшей лиры не вырвешь и слабого звука.
Это море, что ноги мне лижет бешеной сукой.
Это скорпион в груди – наш наследник и наш предтеча.
Вот она – моя гирлянда любви: колючки и путы!
На простынях бессонницы мне твоё присутствие снится.
Или от боли в груди я уже все перепутал.
Отступать поздно, границы осторожности смыты.
Не Сократ – ты соблазняешь мои губы цикутой.
Страсть познанья горчит. Мы квиты.