Керим Волковыский - Лиственница

В природе намечается смена
декораций
администраций
формы и содержания
небо обложено тучами
как стальной ватой
хмурятся горы
горизонт близок
деловито снуёт красный вертолётик
перенося на канате
то коров
то дома
то выкорчеванные деревья
а иногда вертолёт перетаскивает жизнь
чью-то
с одного места на другое
по кусочкам.

из слова кирха выпала буква
светлый дождь
оттеняет прелесть
сумасшедшего дома из тёмного серого камня
оловянное небо
не выбраться
не спастись
и даже шум времени
нам не слышен.

я мало что знаю
а то что знаю
давно растратил
новое знание не даётся
перешёл на fastfood
выходит дешевле
каждое слово
прежде чем сказать
проверяю на прочность
стучу по нему пальцем
смотрю на свет
не прохудилось
мысли эти
употребляю только по праздникам,
да и то редко
а тут прибежал соседский мальчишка
запыхался
вспотел
кричит
идите скорее!
в Гугле дают Блюмберга, Ленина и Паскаля
завтра – день Лао Цзы
на следующей неделе обещали – немцев,
можно брать по отдельности
можно в связкe.
я рассердился
закрыл дверь
но через полчаса высунул голову в форточку
эй Коля!
не в службу а в дружбу
не знаешь по чем у них килограмм Барзаха

Я навсегда не научился петь
По новой разучился рисовать
Ненужная как плеть висит рука
Я не умею думать и мечтать.
А этой ночью снится мне стишок
Он струйкою пи-пи течет в горшок.
Пописаю, и снова на бочок:
Сон досмотреть, на озеро смотать
С сестрой поцапаться, уроки прогулять
…
Мне столько надо до утра успеть —
Я навсегда не научился петь.

Судьбы людские —
Женские имена:
Надя, Марина и Аня,
Муся и Лина,
Василиса – премудрая…
Хватит!
В небе звезда.
По серебряной змейке реки
оленья упряжка
пробирается своим ходом
От монгольских степей
До Ледовитого океана
В поисках исчезнувшего хазарского ханства —
Иерусалим в Биробиджане.
Пахан и провидец
Прокуренным пальцем
Тычет в прожжённую карту:
в те времена
китайцы еще не выбрили тундры
не порубили тайги
подкова – Сибирь
в небо щетинилась лесом,
и каким!

океаны и речки
по лицу стекающий пот
страха и жалости
чем вам не повесть
человеческой жизни
Чевенгур человеческой жизни
наугад
подбираю слова
наугад
заношу их на скрижаль
скорбя, заикаясь, и пятясь
молчанием тут не поможешь
не поможешь молчанием делу
но кто нас спасёт
кто баюкая сном засластит
беспокойство тайги
напев соловья
волосатое тело земли – степь.
—
степь и песню
оставьте земле

Неожиданная весна в январе,
как предчувствие смерти.
Во дворе расцветает японская вишня,
и соседский мальчишка
с ранцем на спине
перебегает дорогу.
Из тумана выскочив,
красный трамвай
подбирает
еще непроснувшихся,
едущих на работу людей
и по новой тает в тумане.
Выпрямляется день…
Сколько жизни,
утекло
за эти двадцать,
тридцать,
сорок лет на чужбине…
Чужбина в тебе!
Неожиданная весна в январе.
Альпийский городок.
Предвкушение смерти.

Перенесём крики детей
подальше от дома —
из сада на улицу:
в шум машин,
в грохот повозок,
в храп лошадей.
Туда – под визг трамвайных колёс,
в недоверчивый ропот толпы…
Набегает волна.
Разрастается день.
Дайте пройти,
уступите место живущим,
мы тоже хотим!
Позвольте ж и нам
из ковшика жизни
водицы живой испить.
Водицы
– не смешите,
Испить, как же
… живой.

Криком кричит
на ветру
тень кипариса.
(Оставьте меня посреди поля плакать.)
В мире проклятом
молчанье
нам в утешенье.
(Оставьте меня посреди поля плакать.)
Глухой горизонт
кострами
весь изодран.
(Я же просил Вас:
оставить меня посреди поля плакать.)