Лев Халиф - ЦДЛ

«И что-й-то г-г-лянец на ей больно матовый?» – «Не извольте беспокоиться – у англичан все туманное», – услужливо блеет издатель.

«Прояснить! – привычно рявкает главный пахан. – И все тут!» – «Будет сделано!»…

Примитивная картинка. Даже очень. Просто оскорбительна, а уж для художника… Это лишний раз доказывает, что мы не от мира сего, но принужденные жить в мире этом… Обнаглели старперы. Ну жуть как обнаглели! «И кто это вякнуть посмел? Опять одиночки!»…И во глубину сибирских руд. Или еще куда подальше. Вот меня, к примеру, рыпнувшегося, отчего-то не убивают, а собираются в дальний угол упечь. Перевести из подвала одиночного на тот свет. То есть – из Старого Света – в Новый. Сам удивляюсь. Это что-то новое в их старой песне.

– Разрядка мирного сосуществования, – подсказывает сосед.

– Да, но раньше просто разряжали в тебя все свое наличие огнестрельное, а теперь стараются разряжать не просто. Зрителей прибавилось? Или с дальним прицелом решили стрелять? Или, сами того не ведая, имя нам делают и наивно думают – дальние нары взбунтуются. Ведь там еще непривычен тот произвол, что царит на передних…

И тут я уже к прочим камерам обращаюсь, а не только к соседу. Ко всему остальному миру – слепому, бесхитростному и беспечному, как любой счастливец, – закройте свои пенклубы и ассоциации и прочие творческие союзы, господа! И валите сюда! Только здесь вы найдете заинтересованное участие в творческих судьбах. Всеми книжными ярмарками тщеславия и литературными базарами наживы, конференциями и симпозиумами, коллоквиумами и конгрессами, форумами и фестивалями, биенналями и реситалями – бегите сюда учиться – как стать знаменитым. Только здесь вы найдете признание. Только здесь вы имеете шансы стать всемирно известными. А уж кто действительно способен на что-то путное – тому гениальности не миновать. Ну, чтобы хоть раз единственный вам спевку, сходку, смычку, музей ли под небом на улице – не разогнать кулаком да бульдозером, пендалем да экскаватором или в крайнем случае просто брандспойтом!

Нет, Западу, так и норовящему стать Востоком, только мечтать об этом. Сколько там пишет, рисует, лепит, мечтая о подзатыльнике! И хоть бы кто внимание обратил. Да врежьте любому творящему, и уже икающему от свободы, по загривку или спереди – по таланту – и сразу весь мир, как пьяная баба, полезет к нему в любители и в обожатели, в хвалители и в читатели, в зрители и попечители, в болельщики и меценаты, в сострадальцы и в друзья, в таланты и в поклонники… Люди не замечают художника, пока он не становится жертвой. Битый художник – вот где настоящее зрелище.

А впрочем, оставайтесь все на своих местах. Теперь КГБ поумнел и прикрыл свой институт всемирного паблисити. Хватит плодить гениев на свою голову, решило это ведомство, да еще таким скорым способом. Гнать их в шею!

– А ведь раньше понимали юмор, – сокрушался сосед, – более того – когда-то и смеяться умели, полагая, что зубы еще и для улыбки даны. А не только для того, чтобы кусать друг друга. И таким вот способом догрызаться до смысла жизни.

– Улыбка… Ее, дорогой, нынче гасят армиями. И не только стукачей и соглядатаев. Действующими, где танки прут, раскачивая елдой, изо лба растущей. Кстати, это именно то, что еще способно подняться у нашего немощного правительства. Скрежет гусениц – это не что иное, как скрежет вставных зубов этих немощных старцев, так и не могущих сладить с нами. Он как нельзя лучше подчеркивает наш смех. А мы всего лишь пока шутим. Мы еще только проверяем чувство юмора у окружающих, которым все это время было не до смеху. Хотя, повторяю – здесь бы только покатиться со смеху и без сатириков.

ЦДЛ. Ест свой московский борщ Джеймс Олдридж. Когда-то на своей яхте прибившийся к нашим берегам. Все пытался поднять с черноморского дна древний камень затонувшей Диоскурии. Потом зачастил. Настоящее куда неотложнее, чем прошлое.

Перекатывается парча борща…

В Англии мало кто почитывает председателя яхт-клуба, но зато здесь, у нас, он почитаем, как Шекспир!

Если бы в свое время Анатолий Кузнецов читал в наших газетах его негодующие статьи о своей стране. То он, конечно, не сбежал бы. Тем более в Англию, которую так рьяно обличил этот англичанин. Вряд ли тогда Кузнецов стал бы Анатолем Смитом.

Всякие знцы, равы, ларни, боноски, риды… Я никогда не понимал их, любящих нашу советскую жизнь на расстоянии. Живущих в свободном мире. Настолько свободном, что им позволительно плевать в колодец, из которого они сами пьют.