Дмитрий Пригов - Монстры

– В каком это таком другом? – и ухмыляется. – Два отверстия – это тебе не рождественские леденцы. И в другом тоже два нашли. А? Словно кто выжег паяльной лампой.

– Это вот и усложняет дело. – Сэм смотрит в сторону полностью присмиревшей воды. Что он там высмотрел? Или просто не хочет глядеть в глаза собеседнику?

– Что усложняет?

– Дело усложняет. – Сэм машет рукой, окончательно разворачивается и уходит в направлении моря, постепенно исчезая из виду.

– Мне все это не нравится, – говорит Марта. – Уже пять часов. В Таллин возвращаться или под сосенкой, что ли, ночевать? Да и в Таллине тоже, не в гостинице же Виру. Маремаа в отъезде.

Море неактивно накатывало плотные низкие волны. Людские фигурки, как беззвучные тонконогие бледные цапли, на большом расстоянии друг от друга виднелись далеко-далеко в воде. В прошлый раз Ренат вот так же брел и брел по утомительному мелководью. Уже почти скрылась из виду песчаная коса побережья, а ему все было по колено. И вдруг не то чтобы он провалился, но немыслимый водяной вал встал стеной прямо перед ним. Они замерли друг против друга. Ренат на мгновение понял, осознал, ощутил себя равномощным. Но только на мгновение. Какая уж тут равномощность?!

– Прямо как кошка. Чуть на тебя капнет, сразу лапу отдергиваешь, – удивлялся старший брат.

Сестра пристально и долго смотрела на Рената, как, кстати, никогда не всматривалась в брата.

– Дикое, страшное татарское мясо, – и качала головой. Было непонятно, хорошо это или страшно в буквальном смысле.

– Тебе сестра голову задурила. Татары, шаманы! – ворчал брат. – Мы и не татары вовсе. Мы от древнего иранского рода. Аристократия выше шаманов, – гордо заключал Чингиз.

– Какой Иран? Какая аристократия?

– Отец говорил.

– Отец? – удивился Ренат. Он в жизни не видывал отца.

И что? В тех же древних персидских легендах порождались от дуновения. От света. От листка, проплывающего мимо томящейся в ожидании девушки. Она кладет его под язык. Поднимается, идет в покои дворца. Ложится. Засыпает. И следом появляется на свет Ренат. Его несут в высокие залы, где собрались странные гости в островерхих шапках, обшитых алмазами и рубинами, которые прибыли из какого-то неведомого далека. Ничего не спрашивают, только, склонившись в почтительном молчании, наблюдают за младенцем, маленькой сморщенной ножкой отбрасывающим легкое покрывальце. Потом стремительно покидают дворец, дабы донести весть о рождении всем дальним и страждущим. И дальше. И дальше. До дней его совершеннолетия и покидания родительского дома. Действительно – род некоего неотменяемого аристократизма.

– От отца, – упорно повторяет брат и не желает что-либо объяснять.

Водяной вал стоял напротив. Ренат напрягся, не поддаваясь. Вал постоял, постоял и рассеялся. Растворился в огромном плоском пространстве воды, разамазанной по неглубокой плоской поверхности, вплоть до дальних, невидимых отсюда изрезанных берегов туманной Скандинавии.

Ренат обернулся на дальнюю смутно видневшуюся песчаную полоску. Осмотрел простирающийся до горизонта нестрашный бескрайний водяной простор и повернул назад. Выйдя, бросился на песок. Его стало страшно колотить. Он ничем не мог удержать крупную, почти лошадиную дрожь. Только сестры, оказавшиеся рядом, крепко прижав его к своим обнаженным телам, смогли умерить ее. Тела сестер оказались на удивление теплыми. Горячими. Почти раскаленными. Или ему показалось с чрезмерного переохлаждения. Даже почудилось и почти реально почувствовалось, что кожа в местах их прикосновения прямо-таки моментально обугливается. В то же самое время в глубине тела по-прежнему царил не смиряемый ничем кристально-металлический холод. Так казалось. Но и чувствовалось. Через несколько минут расслабленный Ренат уже лежал на подстеленном полотенце и в полудреме различал смутные туманные фигуры, наклонившиеся над ним и что-то шепчущие, поминутно оборачиваясь друг на друга. Их лица, обличья, фигуры, повадки и голоса были конечно же знакомы. Сквозь дрему он никак не мог выговорить их имена. Они выпрямились. Склонились друг к другу головами. Постояли и уплыли в направлении неясного морского горизонта.

Марта докурила сигарету. Затушила ее в пепельнице. Наподобие Мэрилин Дитрих выпустив изо рта длинную струю сизоватого дыма. Ренат отклонился от нее. Марта, заметив, усмехнулась.

– Мне все здесь решительно не нравится. Все. – И решительно: – Ладно, литератор, пойдем. – Резко встала, расплатилась с милой девушкой за стойкой, изъяснявшейся по-русски с приятным прохладным акцентом. Вышли. Остановились на изящно оформленной цветами и выложенной аккуратными каменными плитами платформе. Посозерцали море и молча направились в поселок.