Дмитрий Пригов - Монстры

Да кто же вспомнит сейчас этого героя и этого писателя? Но наши друзья с их немалым литературным прошлым помнили и принимали во внимание.

– Да, – прокомментировал небрежного, даже неряшливого вида собеседник. – День провести в том пансионате – не меньше чем сто нынешних долларов. Не знаю, уж сколько им это тогдашних шиллингов стоило. А? Тогда шиллинги были при их Леопольде? – обратился он к Воопопу. Воопоп только улыбнулся в ответ.

– Не Леопольде, а Франце-Иосифе, – непонятно зачем встрял интеллигентного вида человек все с той же полубрезгливой гримасой на лице. А что взять с литератора?

– Неважно, – бросил в ответ необаятельного вида человек, производивший бессмысленные подсчеты в несуществующей валюте. Помолчал, отвернувшись. – Отсюда ему все было видно. До самых холмов.

– Кому – ему? – недоверчиво переспросил литератор и, не дождавшись ответа, спросил снова: – Каких холмов? – Он-то знал, какие холмы.

– Так какая у них валюта была?

– Бухгалтерская точность, – ласково улыбнулся Воопоп. – Я тебе разве не говорил? Помнишь, история с топором? Как раз перед моим отъездом.

– Как бухгалтер какой-то свою жену и ее любовника топором зарубил, расчленил и в холодильник засунул? – моментально припомнил литератор все странные обстоятельства давнего времени.

– Холодильник, конечно, прилепилось из всяких там детских ужастиков. А так – все правильно. Прошу любить и жаловать. – Он широким жестом указал на третьего собеседника. Улыбась, помолчал. – А все-таки ты зря выпустил эти три главы.

– Ануфриев бы не выпустил, – заметил бухгалтер и снова обратил свой взгляд вверх, где как раз в это время и парили оперенные синеватой сталью птицы. – Где-то здесь, в Европе. Ребят своих бросил и денежки растрачивает.

Одна из птиц сложила крылья и с легким вибрирующим стоном, словно подрагивающая стрела, ринулась вниз и исчезла за деревьями старинного парка.

– Не по моей вине, – заметил литератор, неприязненно покосившись на бухгалтера.

– Ладно, хватит дуться, – примиряюще произнес Воопоп и положил одну тяжелую ладонь на плечо бухгалтера, другую на плечо литератора.

– Одна затерялась, другую редакция не пропустила. Третью, действительно, не решился поставить.

– Вот, вот, – заметил бухгалтер. – Ануфриев бы не выкинул.

– Ага, не выкинул. Ребятишки бы его выкинули. Пренепременно. Вместе с вами со всеми. Не в этот, а в тот самый ваш любимый монастырь, – резко ответил литератор.

– Ну, ну, – примирительно произнес Воопоп. – Ничего ведь и не произошло. Как говорится, жизнь победила никому не известным способом. – Он приобнял обоих и придвинул к себе, посмотрел по очереди на обоих и нравоучительно добавил: – У Ануфриева своя миссия. А с этим он и не справился бы. Неказистый он писака. – Литератору понравилась подобная характеристика – неказистый. Хотя от себя прибавил бы что-нибудь и порезче.

– Опубликованы они. В отдельном издании, – покосившись на бухгалтера, произнес литератор.

– Помнишь Малинина? – спросил Ренат. – Ну, который как раз защитился, когда мы только поступили.

– А-ааа. Он с Машкой Семеновой ходил, из васильевского семинара. У меня с ней на втором курсе было дело, – вдохновился воспоминанием приятель. – Октябрь как раз или начало ноября. Забежали в какой-то подъезд. Тогда все подъезды открыты были, без нынешних идиотских кодов и домофонов. Взобрались на третий этаж. Вернее, на промежуточный марш между третьим и четвертым. – Ренат глядел в сторону. У окна она наклоняется, я стаскиваю с нее из-под всего вороха теплых одежд трусы. Сам спускаю штаны. Тут слышу, с верхней площадки спускается кто-то. Не успеваю натянуть штаны, как появляется тетка. Вроде тех, что сейчас мимо проползли. – Он, выворачивая шею, поглядел в том направлении, куда прошествовали пугливые дамы с детишками. Но их след давно уже простыл. Он ненадолго задержался взглядом на пустынной, присыпанной желтыми листами аллее, быстро оглянулся в сторону подозрительной компании и опять обратился к Ренату: – Обычная советская бабка. Идет и на нас смотрит. Идиотка, не отворачивается. Машка быстренько заправляет свои бебехи – успела-таки! Прямо невиданный профессионализм! А я просто застыл от неожиданности. Бабка проходит мимо, испуганно косит глазом на мой стоящий член и уже с нижнего марша оборачивается и нервно кричит: «Развелось тут насильников всяких!» – а меня дикий смех разобрал. Прямо чуть не по полу катаюсь со спущенными штанами. Машка посмотрела на меня, подождала, пока за бабкой дверь подъездная хлопнула, и бросилась вниз. Так наша любовь и разошлась по швам. Смешно?