Филимон Сергеев - Орангутан и Ваучер (сборник)

– Как бы не так! – Никита знал упрямство дяди и разговаривал с ним тоже круто. – Видишь, читаю!

– Смотри у меня… – Дядя был высокого роста и фамилию имел Сохатый. – Осень подойдет – ни одного пыжа не проси… а о порохе – забудь… Без тебя на охоту ходить буду. А ежели с ружьем увижу, в милицию сообщу! – Он пошел обратно в дом, но у колодца остановился. – Охломон ты! Груня с ног сбилась, шаньги картошкой пичкая, а ты баклуши бьёшь!

– Болею я… Видно, ностальгию подхватил…

– Чего?

– Болезнь такая… Душу наизнанку выворачивает, а тело, как в огне.

– Вот те раз! Вроде гриппа, что ли?

– Угу… хуже…

– Хуже? – Сохатый удивился. – Шестьдесят лет прожил, а такой болезни не слыхивал. Погоди-погоди… Может, ты напускаешь на себя?.. Может, по-молодости, а?.. Пойдем в дом, поговорим… – он потянул племянника за руку.

– Не трожь! – Никита вырвался. – Дай самому разобраться… В город поеду…

– Куда? Куда?

– В Москву…

– Ты что, драпать решил?

– Тссс… Бабушке ни гу-гу… Узнает – беда…

– Ишь ты какой! А вот ежели расскажу…

– Не надо, дядя! Не губи меня…

– Глупенький ты. Я тебя спасать хочу… Небось в Москву-то за хипповой жизнью рвешься? Ну-ну… не обожгись… – Сохатый с жалостью покосился на пятистенку. – Сердце сжимается, когда на избу-сиротинушку гляжу. А ты тикаешь от нее… Нас-то не жаль?

– Всех жаль… и тебя, и Груню, и сестру… Но учиться еще больше хоца! Не сердись на меня.

Сохатый молча достал беломорину, покрутил, как игрушку, тяжело вздохнул.

– Что ж, я не против. Токо с болезнью не тяни… Может, всурьез эту самую ностальгию подхватил. В поселок городского типа езжай, там поликлиника новая, современная… – Дядя хотел еще что-то сказать, но передумал. Сам восемнадцати лет на фронт махнул. Родители проучить хотели, а он уже в Питере, в ополчении, возьми его!..

До утра следующего дня пробыл Никита на огороде, душу жгло беспокойство. Он суетливо ходил между картофельных грядок и не знал, на что решиться.

«Посоветоваться с однокашниками? – словно спрашивал он у картофельных всходов. – А где их взять-то? Многие поженились да разъехались… Многие на службе ныне, на сверхсрочной. Кое-кто на соседней ферме робит. А я-то, я-то словно врос в Михреньгу… и что мне тут? Рыбалки нет – речка высохла. Охотой тоже не натешишься, да и ружья нет хорошего… Эх Михреньга, Михреньга! Сиротинушка моя несусветная, три кола, два двора, а посредине огород наш. Разве только черемуха шевелит душу и гладит, гладит белыми соболиными ветвями, словно убаюкивает: „Не спеши в путь-дорожку… Здесь поживи в покое, среди ветхих избушек да говорков окающих, длинных“».

Ночью Груня приходила в огород несколько раз.

Сначала принесла молока, шанек, а потом, ощутив утренний холодок, притащила дедовский дырявый тулуп. Ей все казалось, что Никита вот-вот дочитает книгу, но пропели последние петухи, а он так и не дочитал.

В поликлинику райцентра он поехал с первым автобусом. По здешним расстояниям она находилась рядом, всего в двадцати километрах от Михреньги. Так что в девять утра Никита был в регистратуре, а в десять – у врача.

– На что жалуетесь? – строго спросил врач, увидев перед собой здоровенного парня.

– Бессонница у меня, ностальгию подозреваю…

– Чего? – удивился врач.

– Ностальгию подозреваю… Брови врача задергались.

– Вы что, эмигрант?

Никита поморщился, а потом вдруг сказал глухо, брезгливо:

– Да, мигрирую-вибрирую…

– Эмигрируете? – врач насторожился. – Простите, видимо, туда, откуда приехали?

Никита не понял.

– Как, откуда приехали? Никуда я не уезжал.

– Давайте, дорогой, все сначала: дышите глубже и членораздельно отвечайте, на что жалуетесь?

– На жизнь свою! – вдруг гаркнул Никита изо всех сил. – Ни сна мне, ни отдыха! Не могу я так больше жить, не могу!

Врач засуетился. Открыл больничную карточку.

– Где работаете, гражданин Кочин?

– Там, в свинарнике.

– Простите, но это не шутка…

– До шуток ли? Сплю по три часа в сутки, а сосну, его вижу… мороз по коже…

– Кого его?

– Сказывать?

– Конечно.

– В деталях или как?

– Безусловно, в деталях… Нам диагноз необходим…

– Так вот… – Никита вытащил из-за пазухи две толстых книги и положил на стол. – Как окончил школу, с тех пор словно червь сосет… крутит всего… На танцы пойду – драться тянет… лихо внутри…

– Что, я не понял? – педантично переспросил врач.

– Драться, говорю, хочется. Лупить бестолковых! – Никита стукнул по столу.