Филимон Сергеев - Орангутан и Ваучер (сборник)

– Закурим, – мрачно выдавил он, не обращая внимания на «живописный интерьер», и задумчиво присел рядом со мной на пожарный ящик. – Здесь можно говорить о чём угодно…

Мы закурили, и только теперь я разглядел, какое у него уставшее лицо.

– Давно пишешь? – тихо спросил он после глубокой затяжки.

– Не один год уже, – смущенно ответил я. – Стихи в основном… Да вот еще повесть попробовал написать.

– В стихах я ничего не смыслю, – так же тихо сказал он, – а повесть могу прочесть, конечно, не завтра, дней через пять. Слышишь, как внизу резвятся, не тонстудия, а карнавал. – Он почему-то опять выругался. – А ведь про них не напишешь… А может, и писать про них не стоит? Как ты думаешь?

Я уже знал, что о людях искусства писать – пустое занятие, все равно нигде не напечатают. Об этом мне не раз говорили на литобъединении, критикуя «Театральный роман» М. Булгакова и «Мастера и Маргариту». И я напомнил об этом, вызвав у него такое негодование, что он не мог долго успокоиться.

Представляю себе, как бы он распорядился своей прозой, если бы писал не только о сельских жителях. Впрочем, за них ему тоже досталось. Наверное, досталось бы и в наши дни, если бы он был жив. Вы скажете: гласность! Гласность у того, в чьих руках телевидение, радио, журналы, газеты, издательства, театры, кино. Можно кричать на всю площадь, но тебя услышат только в пределах твоего крика (конечно, не заткнут рот, и это, может быть, неплохо), тогда как шёпот экстрасенсов буквально вталкивается в нас всеми достижениями радиотехники.

Вспомним, что Шукшин печатался только в трех столичных журналах, а в кино у него был только единственный защитник и учитель – Михаил Ильич Ромм (кинорежиссер).

Хотя многие герои Шукшина, да наверняка и сам он, стремились к патриархальному образу жизни русской деревни, но национальный вопрос они решали по-своему. Они не били себя в грудь и не кричали, что они русские. Сила была в национальных характерах: добродушных, упрямых, неистовых, порой чудаковатых. А если жестоких, то только в безвыходности жизненной ситуации. В этом Шукшин близок Ф. М. Достоевскому.

1970-е

Мне всю жизнь внушали – сначала в Школе-студии МХАТа, где я проучился два с половиной года, потом в ГИТИСе, потом в кино, потом в литобъединении, что искусство – это не фотография, не зеркало. Мол, все, как в жизни, да не так.

Вот этим самым «да не так» мы загубили не одну сотню, а, может быть, и тысячи талантливых людей. За этим самым «да не так» прятались и кровожадно хозяйничали все командно-административные управления от искусства.

Они воспитали в своем «сплоченном коллективе» таких «гениальных» писателей, как Леонид Брежнев. Мыслимо ли было об этом сказать лет пятнадцать назад? Но Высоцкий уже тогда говорил:

Высоцкий был впереди честных, принципиальных поэтов, отражающих нашу жизнь, как в зеркале, без всякой косметики, парадности, моды. А те вершители поэзии и прозы, которые не пропускали в печать его рукописи, отличались противоположным. Их и сейчас тьма. На них невозможно смотреть, их трудно слушать. Они сжигают свои души не над рукописями, не над тем, чтобы их поняли простые люди, а над тем, чтобы заполучить другое место в издательстве, журнале или в каком-нибудь литературном учреждении. Если их читают, то лишь только потому, что уж очень интересно, как писатель одного журнала (не буду уточнять, чтобы не разжигать ненависти) дает в ухо писателю другого журнала, и как тот будет отбиваться.

Высоцкий также, как и поэт Николай Рубцов (его современник), не принадлежал к таким поэтам и писателям.

Он работал без корысти, от чистого сердца, и утверждал прежде всего свое слово, его глубину, нерв, музыку, а не свое положение или власть, как это многие делают, чтобы потом посредством ее вещать на весь мир пустые слова.

Смешно и грустно. Но, видимо, иначе нельзя было ворваться в прилизанную жалкую литературу того времени, а может, и сейчас невозможно войти в нее по таланту?

Я считаю, что литература, да и все искусство наше, несмотря на все усилия перестройки, пока что оторвано от народа и служит только ее отдельным влиятельным группировкам. Например, Александру Малинину пришлось состязаться на конкурсе в Юрмале, где он каким-то чудом взял первое место, завоевав зрительские симпатии, затем работать в театре Аллы Пугачевой и только после этого мы услышали несколько песен по телевидению и узнали, что есть на свете удивительный певец с прекрасным народным голосом, крепким сибирским нутром.