Борис Чечельницкий - Кривая речь

Но с вечною нехваткой капитала
Аэрофлотом, в птице из металла,
Сам улетал, покуда был настрой.

Дарю, дорогие, вам целую дюжину строк.
Единой колонной взовьются они, как знамена.
В желаньях фриволен, но в строчках и рифмах я строг.
Абсурдно писать, что люблю я вас всех поименно:
Матрен, Изабелл, Ефросиний, Гертруд, Пелагей,
Полин, Серафим, Каролин, Беатрис и Наталий.
Амур намекнул, что не близок еще апогей,
Рабом ли очей стал, слугой ли пленительных талий,
Носителем слов, а обязан – носителем тел.
А должен успеть подбежать и в уме ее взвесить,
Сто десять примерно? Q-10 ей? Буду кудесить,
А жир растворится, чтоб чувственный мир загустел.

Я по утрам, надев очки,
Гляжу: весна настала,
Летать охота, девочки,
Преемницы Дедала.

Я сторонюсь чужих невест,
Как римляне Нерона,
Но выявляет допинг-тест
Прилив тестостерона.

Ходил бы прямо, как тура,
Но гонит кровь турбина,
И выявляют доктора
Подъем гемоглобина.

Меня не слопал злобный тролль
Депрессии и сплина,
И выявляет фейс-контроль
Следы адреналина.

Супруга свой нелегкий воз
Надела и обула,
И я взлетел, как бомбовоз,
Без всякого Red Bulla.

В слякоть и в наледь
В путь на помойку
Нужно напялить
Белую тройку.

Припев.

Близится эра
Светлых годов.
Клич модельера:
«Всегда будь готов!»

С хвостиком рыбьим
Снова и снова
Мы еще выпьем
Море «Тройного».

Припев.

Близится эра
Светлых годов.
Клич парфюмера:
«Всегда будь готов!»

Можно ютиться,
Можно ужаться,
Лишь бы плодиться
И размножаться.

Припев.

Близится эра
Светлых годов.
Клич акушера:
«Всегда будь готов!»

Мы занимались с ней прямою речью,
Я в паузы вмонтировал стихи,
Казалось, так просеивают гречу,
В которой слишком много шелухи.

Привыкнув к незнакомому наречью,
Ты вляпалась в «туманы и духи»,
Которым я слегка противоречу,
Поскольку интерфейсом от сохи.

Тебе не по нутру моя берлога,
И внешне я похож на бандерлога,
Знать, не судьба вскарабкаться на пик.

Скорей всего, покато и полого
Прямая речь сползет до монолога
И захлебнется, врезавшись в тупик.

Русалочий качнулся топлес: «Ну,
Хватай меня», – и манит, как сирена.
Я ей швырял то воблер, то блесну,
А крыше не избавиться от крена.

Седьмою лобной пядью не блесну.
Дам прозвище красивое – Ирэна.
Зашью губу, заштопаю десну.
(Идиотизм приятней, чем гангрена,

И много безопаснее, чем СПИД.)
Сосуд любви до донца не испит.
Погладь мои пушистые кудряшки.

Любовь излечит грыжу и пульпит,
Но вновь спецтранспорт фарами слепит
И вой сирен разносится по Пряжке.

Я лыка не вязал. Дошел до лип ли —
Не помню, но не плел и не вязал.
Темно в лесу. В смолу ладони влипли,
И я как будто влип в колонный зал.

Плыл запах хвои. Сосны – словно мачты.
Нет певчих птиц – окрест вороний грай.
Узнать бы счет: идет футбольный матч. Ты
Счет предскажи, но ври, не завирай…

«Накаркай счет, ворона-прощелыга.
Я сыру дам. Накаркай только, плиз?»
А та: «Кар-кар. У нас лесная лига.
В лесу играют зайцы против лис».

Кикимору сграбастал возле просек.
По формам баба, но с приставкой «экс»,
Сулит из головастиков бифштекс.
Про счет молчит, за блюдо сексу просит,
А есть охота. Соглашусь на секс.

Путь к тебе далек и долог,
Но я шустрый, словно ртуть:
Мне индус-сексопатолог
Подсказал, как срезать путь.

Я открыл седьмую чакру,
Словно море кораблю,
Потому что я в виагру
Подсыпаю коноплю.

Завалю тебя на акры,
Подвернувшейся земли
И на порцию виагры
Настругаю конопли.