Григорий Карянов - Золотые колосья

От усталости сомкнет веки,
Прислушавшись к стуку колес,
Гнутся под снегом ветви,
Моих молодых берез.

Легким станет дыхание,
В тишине вековых могил,
Я пишу вам о сострадании,
Синевой иссохших чернил.

Стелется словно туманом,
Жизни моей рассказ,
А жизнь не нужна мне даром,
Если рядом не будет Вас!

Покосившиеся крыши —
Образ деревень,
Словно рукописно вышит,
Утром – новый день.

И сверкает под ногами,
Каплями роса,
Я стоял под облаками,
И пришла гроза.

Свистят ветра неистово,
Рвут с деревьев лист,
В природе все таинственно,
Любой ее каприз.

Зерно моих мыслей прими,
Голова – удалая мельница!
Ты нынче застыла в пыли,
Да туман покрывалом стелется.

Я позову ветра помогать,
Бойкого духом упрямца,
Чем по полям ему спать,
Зерно молоть, да смеяться!

Я оставлю себе лишь ростки,
Своей ситцевой памяти,
И о жизни с новой строки,
И жить так до самой старости!

Мне шептали звезды, может,
Говорили, что я бездарный поэт,
А для Вас, я остался все тем же,
Как и прежде – я декадент.

Слетятся черные птицы, их перья,
Летят над моей головой,
И сбросят кору вековые деревья,
Под которыми лежим мы с тобой.

Ухмылками заиграют на лицах, улыбки,
Что были мне так близки,
Я раньше думал – это от скрипки,
Болит у них где-то груди.

Но музыка здесь не причем, и птицы,
И небо над головой,
А звезды все так же мерцают и шепчут,
Что мы декаденты с тобой.

Там где мои поля, леса,
И облака гонимы ветром,
Там в деревнях, где бирюза,
Покрыла сотни километров…

Покрывшись мхом мой старый вяз,
В реке пускает корабли,
И листья, словно торопясь,
По берегу меня вели.

Безмолвие чуждо городам,
И грусть берет среди проспектов,
Я принесу себя полям.
Душой открытый для ответов.

Потеряюсь среди страниц,
Спи мой молодой поэт,
Собирай в небе перья птиц,
Вот тебе мой совет.

Травы венками пущу по воде,
Колосьев коснусь рукой,
Деревья силы отдают листве,
А я поделюсь с тобой.

И мне теперь не надо сна,
Дорога уходит в даль,
В том королевстве пуста казна,
От того и крепчает сталь.

Я напишу за тебя все стихи,
Про ночь и ясный рассвет,
Про страны, что так далеки…
Спи мой молодой поэт.

Доведи меня до края,
Нашего села,
Туча солнце закрывая,
Слезы пролила.

И под каплями склонились,
Травы и листва,
Мне наверное приснилось,
Что придет зима.

За спиной моей ворота,
Узелок несу,
А дойдя по поворота,
Поклонюсь кресту.

Нынче в город еду,
Не скрывая грусть,
Я пройдусь по свету,
А затем вернусь.

Эти конверты – без адресов и имен,
Целые стопки твоих пожелтевших писем,
И на портрете твоем, взгляд устремлен,
На свой же браслет – это камни, а может быть бисер.

Столетняя мебель не тронута, словно вчера —
Мы вместе ее привезли из-за границы,
И в доме твоем сентябрь, гоняет листву и ветра,
И дневников, по коридору, летают страницы.

Здесь все замерло, я впервые пришел проститься,
И цветы принес, словно в театр, знакомой актрисе,
Что бы в последний раз во всем объясниться,
И крупинки слова, от браслета твоего – старый бисер.

Брошу горсть земли, испачкав руки,
Трость и шляпу держу у локтя,
Не видал я в мире большей скуки,
Чем твой равнодушный взгляд.

Я с тобою пройду до ворот,
И оставлю, а сам ветром прочь,
Это мне идти на эшафот,
На меня будет капать дождь.

Не вздыхай мой друг в разлуке,
Все забудется годы спустя,
И не знать мне большей скуки,
Чем хоронить, терпеливо, – себя.

Он был самый верный слушатель,
И единственный мой читатель,
Задумчиво, отворяя тяжелую дверь,
Наблюдал за солнцем в закате…