Григорий Карянов - Золотые колосья

Сорок девять брошенных дел,
На пороге их завершения,
Сорок девять брошенных тел,
Познавших уничтожение.

Сорок девять замков на дверях,
На которых печати висят,
Нам грехи не отпустят в церквях,
Я довел этот мир… пятьдесят.

Я ни о чем не буду спрашивать,
И не буду впадать в отчаяние,
А осень листья будет раскрашивать,
Ведь осень – пора молчания.

Ветками мокрыми, голыми,
Машет всю ночь от ветра,
На стенах моих тенью-совами,
Дожидаясь снова рассвета.

От бессилия и быстротечности времени,
Не спастись, не укрыться мне в осени,
Даже в сладком воображении,
А уж тем более в совести.

Так заходи усталый путник,
В ногах, хоть молод, правды нет,
На утро заведу будильник,
Жена подаст тебе обед.

Ты расскажи о приключениях,
Как много истоптал дорог,
Об удивительных мгновеньях,
О том как спас от смерти Бог.

И он сидел толкуя долго,
О странах и о городах,
Историй было очень много,
И правда сияла в глазах.

Он нам поведал много песен,
Все про дорогу, кабаки,
Усталый путник интересен,
Но много грусти и тоски.

Он говорил уже устало,
Без прежней удали в словах,
Что друга у него не стало,
Пока он был в чужих краях.

Что месяца четыре вроде,
Он уезжая на восток,
Истосковавшись по свободе,
Был эгоистом и жесток.

Он написал лишь пару строчек,
Что поздравляет с чем-то там,
Ответом стало много точек,
Как не писал он никогда друзьям.

Из стран далеких он вернулся,
Решил напомнить о себе,
О встрече только заикнулся,
И вновь пропал в своей судьбе.

Я это слушал, слушал долго,
Я сожалел ему как мог,
А после выдал ненароком,
Все то, что Путник знать не мог:

«Мой гость, тебе скажу я прямо,
Не убивайся так о нем,
В болезни не был ты с ним рядом,
Да другом не был с ним потом.

Он потерял свою собаку,
Чуть было не сошел с ума,
Стихи писал к тебе как к брату,
А рядом верная была жена.

Он отпустил всю дружбу вашу,
На самотек пустил ее,
И пусть скажу, не приукрашу,
Я счастлив был бы за него.

А Вам теперь какое дело,
И до страданий и до слез,
Что ваша дружба переспела?»
Такой задал ему вопрос.

На его лице загорелом,
С бороздою морщин на лбу,
Он едва закивал ответом,
И улыбка исчезла с губ.

А на утро наш гость удалился,
А за окном началась метель,
И возможно, он по прежнему злился,
Что друга не встретит теперь.

Я похожих историй слышал,
Наверное сотни раз,
И как путники еле слышно,
Заканчивали свой рассказ.

Не по наслышке я знаю, поверьте,
Что значит дружбе цена,
И для меня на всем белом свете,
Верный друг – дорогая жена.

Я шагну в эту славную осень,
И приму ее первые капли,
И первый дождливый день,
Что после долгой жары заплакал.

По листьям шагаю мокрым,
Опускаю голову низко,
Мне в кабак бы зайти к знакомым,
Ведь я давно растерял всех близких.

И отметить славную осень,
За стаканом, иль за бутылкой,
Знакомый мой денег попросит,
Я ему их одолжу с улыбкой.

В этот день когда падают капли,
На мостовые и дороги, упрямо,
Я открою у могилы калитку,
Я скажу тихо: «Здравствуй, мама!»

И простою после, молча, до вечера,
Вспоминая нашу давнюю осень,
И слез мне стыдиться нечего,
Да я и не стыжусь их вовсе…

Все быстрей, быстрей бежит дорога,
Нагоняя непогоду и дожди,
И когда ногой коснусь порога,
Я избавлюсь от печали и тоски.

А пока сквозь время, мысли,
Разгоняя нежных дум, ветра,
Пронесутся в поле, стихнут,
Пронесутся не оставив и следа.

Я не частый в своем доме гость,
От того и трепетно под сердцем,
Не жилось в дали от дома, не жилось,
Да и дома никогда я не был весел.

Так то – взросления и буйства годы,
Они случаются однажды, как во сне,
Уж скоро окажусь в объятиях природы,
Все быстрей, спешу на встречу я к тебе.