Григорий Карянов - Золотые колосья

Моя Родина, душа моя светлая,
Уезжаю я в край чужой,
Моя песнь о тебе недопетая,
Колыбелью там станет родной.

Я читаю на лицах Ваших улыбки,
Под грустными масками губ,
Я читаю улыбки, проб и ошибок,
И гадаю по линиям рук.

Вы сидите напротив, не слушая осень,
Что дождем пролилась за окном,
И в молчании Вашем, столько вопросов,
Словно Вас ко мне сам Бог привел.

Я читаю Вас, словно увидел впервые,
Хоть и живем мы вместе давно,
Вы свои мысли в быстром танце вскружили,
Чтоб о себе я в них не прочел.

Смотри как утопают деревья,
В молочном тумане густом,
И птицы свои яркие перья,
Сомкнули в молчании пустом.

Не проронить мне и слова,
Пока я сквозь рощу иду,
Окутанный туманом, тощий,
Шагаю словно в бреду.

И смотрит зверье из лесу,
На меня сквозь туманную мглу,
Наслаждаясь уходящим летом,
Я в ладони росу соберу.

Сапоги истоптавшие лето,
Исходившие не мало дорог,
Повидавшие поля и реки,
Обивавшие не один порог.

И теперь в пыли, в душной комнате,
Вы стоите напротив меня,
Отдохну я, пока вы просохните,
А затем Вас обую опять.

Побредем мы потихонечку,
Соберем всю пыль и грязь,
Да прокатимся лихо на троечке,
Что бы сильно опять не устать.

Сапоги мои – обувь верная,
Сослужили вы службу свою,
Пара новая, блестящая, скверная,
Теперь стоит у меня на виду.

Вы любите борзых собак?
С их искренней душою,
И грацией до самых пят,
И лаем заливным, и воем.
Православная моя Россия!
Вы любите борзых собак?

С неподражаемым спокойствием,
С которым псы участвуют в бегах?
Я получаю удовольствие,
И я готов носить их на руках.

Вы любите борзых собак?

Не суть, английских, итальянских,
Их, благородно устроивших бардак,
Русских псовых или Афганских,
Вы любите борзых собак?

Я пью кофе, заедаю солью,
Что бы себя с утра в чувство привесть,
Словно жизнь, изъедена молью,
Подарила дурную весть.

Говорят, будто я пропадаю,
Что так дальше жить нельзя,
Что я только пью да гуляю,
А за душой ни кола ни двора.

Я не злой, в жизни всякое видел,
Отношением был польщен,
Да бывали и те кто обидел,
Но в душе у меня каждый прощен.

Так не лезьте с крестами-поклонами,
Дайте успеть прикоснуться к раздолью,
Перед годами седыми, преклонными,
Я пью кофе, заедаю солью.

Я картинно-картонный юноша,
В толпе выглядящий не броско,
Весь секрет внутри, там где душа,
Хоть и там нет ни денег ни лоска.

Я юноша что свой возраст скрывает,
За прекрасной маскою лица-молодца,
И странными кажутся разговоры о Боге,
Исходящие от моего лица.

Я тот, кто тихим лишь кажется,
А если поближе меня узнать,
От прежнего образа и пятна не останется,
Так смогу Вас очаровать.

Нет, давно не являюсь студентом,
Но отлично пишу стихи,
Я прочту Вам поэмы об этом,
Пусть Вы скажете, что рифмы плохи.

Среди прочих гостей я как льдинка,
Что средь айсбергов одиноко плывет,
Здесь нет тайны, лишь легкая дымка,
Просто все это на оборот.

Сколько вы готовы предложить?
Поставьте на мои работы ценник,
И я приму, то что вы готовы заплатить,
Пускай я балагур, мот и бездельник.

Вы гость мой, Господин-оценщик,
Вдыхаете и смотрите с укором,
Затем достав большую стопку денег,
Считаете, придавшись разговорам.

Вы говорите что-то о стихах,
И что талант мой никуда не денешь,
Берете все мои работы на моих глазах,
Сказав: плачу признанием – оно дороже денег.

Новгородских церквей станы белые,
Православная матушка Русь,
Колокольные звоны смелые,
Навивают легкую грусть.

Ты Великий город на Волхове,
Да прекрасны храмы твои,
А с рассветом ты видишь раздолье,
И туманные пейзажи вдали.