Александр Нартов - Миф о женщине

Этой ночью сознанье опять увлеклось,
Душу вывернул дождь наизнанку.
Чашка кофе. Безумье. Игральная кость
В молчаливой безмолвной огранке.

На шлифованных гранях он в самую суть
Странной жизни сумел окунуться.
Не хватает усталости, чтобы уснуть,
Нет желания, чтобы проснуться.

Смысл жизни не в гранях – на тонком ребре.
Встать на них шанс ничтожный, но равный.
Он пытался. Он знает. Но стоит ли впредь,
Если этот закат вскроет раны?

Снова в памяти воспоминанье течёт
И, увы, усмирить его нечем.
Он хотел, чтобы выпал в судьбе его чёт,
А на грани – в который раз нечет.

Ложь безумной любви и правдивость измен
Чертит пламя на камне камина.
Видно, только огонь в этом мире нетлен,
Да трёх точек на грани калина.

Он всё ждал, что теней безучастный театр
Роль сыграет свою там, где надо.
Но пустое пространство, и то из триад
Кем-то сложено координатных.

Что же, ветер, последние чувства угробь!
Время вывернул дождь наизнанку,
Через мелкую, частую, серую дробь
Преломляя воздушные замки.

Кто любовь в этом мире нашёл – тем почёт!
Тот в своём увлечении вечен.
А вот он не сумел в жизни выбросить чёт,
И терзает слух терцией нечет.

Станет Запад сырого Востока темней,
Значит, скоро рассвет смоет раны.
А в камине – безликая стопка теней,
И огонь с треском мечется рваный.

Неужели и жизнь он прожёг ради лент
Этих огненных, адских, беспалых,
Чтоб однажды нырнуть в их густой градиент,
В одиночку конечно, без пары?

Но нацепит кольцо солнца на нос Телец,
И исчезнет на стыке миров он.
Только будет, как прежде, лежать на столе
Многогранник, судьбой отшлифован…

…В небе всполох уставшей кометы свечой,
Поздний гром, как подстреленный кречет…
И закрыл Зодиака обугленный чёт
Орионовым поясом нечет.

Потерянный и сбитый светом фар
Там, где шумел вечерний мегаполис,
Он не искал волос её пожар,
Он просто шёл куда-то прочь от боли.

Ночь копьями, и стрелами авто.
Чужой квартал, до ужаса знакомый.
Наверно, прав – конечно же прав тот,
Кто не бросал судьбу в любовный омут.

Свет окон – взрыв, и лезвием неон
Безжалостно вдруг полоснул по горлу.
Пустой вокзал, и как в ту ночь перрон,
В ту ночь, когда судьба смысл жизни стёрла.

Там, где звенел рубиновый прицел
Орущего истошно семафора,
Он разглядел тревогу на лице,
Обжёг огонь, вдруг охвативший город.

Один, чужой, пропавший без вести,
Наткнулся он на утро, как на кортик.
И на душе нет места трезвости —
Рассвет вонзил в неё лучом наркотик.

И новый день наркотиком пьянил,
Но был пустым и вёл к конечной цели —
Дождаться ночь, что колет копьями,
И снова в ней быть сбитым светом белым…

…Потерянный и сбитый светом фар
Там, где шумел вечерний мегаполис,
Он не искал волос её пожар,
Он просто шёл куда-то прочь от боли…

…Эта ночь была темней, чем обычно,
Норовила затянуть плотнее узел у горла,
Вечность прошлого из памяти вычла,
Что-то важное навек глухим молчанием стёрла,

По листве секунд текла безвозвратно,
Подчиняясь, как и всё, жестокой бешеной силе…
Всё исчезло, только белые пятна
Непривычно в темноте его сознанье слепили…

От запойной браги роем
Кружит рваных мыслей хоровод.
Жизнь его звала героем,
А теперь вот вьюгою ревёт.

Не проходит всё бесследно,
Всё тревожит времени пески.
Что-то проявлялось бледно —
Всполохи, отрывки и куски…

Балансируем
Между хладнокровьем одиночества и муками любви.
Не под силу им
Компромисс найти и к вечной битве свою тягу подавить.
Сколько было их,
Пылких, безрассудных и, наверное, талантливых вполне!
Сколько пыла вихрь,
Вихрь безысходности сгубил в бессмысленной, пустой войне!

Разорвалось всё былое,
Уничтожив выкрики надежд.
Годы память раскололи,
Разум стал наивен, пуст и свеж.

Как волна песочный замок,
Утро смыло прежней жизни след.
Пусть не доверял слезам он,
Всё же знал, что он отныне слеп.