Александр Нартов - Миф о женщине

Не измарана в краске ночной у рябины ни в чём кисть —
Чистота и спокойствие там, где разлука и кровь.
Точно образ той самой любимой и нежной девчонки,
Для которого выжил в войне тот, кто верил в любовь.

Тот, кто верил в победу до самой последней минуты,
Тот, кому, чтобы Русь защищать, был не нужен совет,
Тот шагал по фронтам, тетевою тугой изогнутым,
И бежал от границы Руси агрессивный сосед.

Не забудут они никогда те безвинные жертвы,
Не найти им уже никогда этих братских могил
Тех, кто слышал и помнил сухое дыхание смерти,
Тот, кто верил в победу, кто корни свои не забыл.

Куранты бьют не только в Новый год,
Когда страна взрывается салютом,
Когда мы, жившие в согласии с тайгой,
Её же покупаем за валюту.

Куранты бьют, когда, в бою сойдясь,
За честь земель прославленных, иконных,
Своих сынов Россия втопчет в грязь,
Всех без разбора – мёртвых, пеших, конных.

Они набатом бить не устают
И не считают, сколько здесь погибло.
Когда напор противника пробьют,
Куранты прокричат об этом хрипло.

Плевать им, кто теперь в верхах в кремле,
Их не заставят замолчать навек тираны.
Царь, президент, генсек или премьер —
Всё били растревожено куранты.

А в это время клали в гробовой
Промёрзший цинк простреленное тело.
Отчаянный, как крик истошный бой,
Как птица, что домой не долетела.

Умрёт война, и сыновья вернутся
Оттуда, где повсюду по утрам дым,
К России победившей прикоснутся,
И тихим плачем прозвонят куранты.

Начнёт Россия снова воскресать,
Но долго будет шум боёв терзать сознанье.
Несуществующий отныне адресат
Ещё не раз размоет выживших слезами.

Не водка помогает, что отрадно,
Залить в душе рубцы, пробитые печатью,
А песня, что протяжно бьют куранты
И затихают вдруг на час молчанья…

На пыльной дороге опавшей листвой
Бледнели погибших тела.
Они под дождём так и падали в строй,
И кровь прямо в землю текла.

И там, пропитавшись ночной синевой,
В багрянец окрасила лес.
Четвёртые сутки рубеж огневой
Сжимается сотней колец.

Старшина
Одевает на праздник медали.
Лишена
Совесть муки за смерть палачам.
Старшина,
Сколько раз вы войну вспоминали?
Лишь она
Нарушает ваш сон по ночам.

Трещал автоматов сухой перестук,
Пикировал в степи орёл.
Он чудом каким-то отряд свой к мосту
Той ночью промозглой провёл.

А там их уже ни за что не разнять —
У каждого честь на кону.
Жестокою, долгою будет резня,
И падают души ко дну.

Фугасом грозы разорвало броню
В колючей пихтовой стене.
Погибшие точно не будут в раю —
Здесь рая поблизости нет.

Так что ж этот лес так смертельно багрян,
И колют за что иглы лап?
Он помнит, как шёл рваной ночью отряд
Туда, где луна проплыла…

Старик Пахом рассказчик был от бога,
Спокойный, да незлой, и наперёд
Никто не знал, с какого нынче бока
Он разговор о прошлом заведёт.

А в праздники, когда на грудь он примет
Сто грамм, как будто пулю под ребро,
Достанет фотографии, и с ними
Идёт сквозь реку времени он вброд.

И, вспомнив экипаж свой поимённо,
Расскажет, кто и как тогда погиб,
Кто кровью омывал свои знамёна,
Чтоб их не испоганили враги.

И кто, в последний раз взмывая в воздух,
В завьюженную смертью мерзлоту,
На праздник не наденет свои звёзды
И их не нарисует на борту.

Старик Пахом, как ёлка орденами
Увешан не был, хоть повоевал.
И грустно было видеть, как с годами
Творец Победы всё сильней сдавал.

Мы хлопнем по второй, и он припомнит,
Как сам горел, и близилась земля…
Хотелось чаще пить со стариком мне,
Чем с шумною компанией гулять.

А на парадах он не появлялся —
Плевал на поздравления властей,
Ведь за их жизнь когда-то он отдал всё,
Ну а карман, как старый двор пустел…

И в ночь, когда метель необъяснимо
Ушла в крутой, отчаянный вираж,
Оставил он Победы старый снимок
И снова влился в верный экипаж…

Уже две трети века, как война
Окончена, и пули не гремят.
А как была красива и стройна
Колонна в сорок пятом у Кремля!