Юлия Идлис - Язык жестов

ничего не страшно
по сравнению с тем, что действительно невозможно
когда небеса не держат господней лонжи
просыпаться вниз, в переломанное овражье
придорожного какого-нибудь запорожья

там осматриваться
не надеясь на перелетную скорую помощь
привыкать и вживаться, как чип под чужую кожу
ждать, что вот-вот потонешь в кровавых сгустках
отторжения родины
разложения костной ткани

таня танечка
первоклассница трясогузка
думала ли, что окажешься всюду должной
привокзальным лепетом плацкартного бокового
медсестричкина счастья
мимолетным его минетом

этим летом
на потрескавшемся асфальте
крашеная блондинка с перекошенным
провожает
люди в черном
закрывает трещину босоножкой
крематорий, очередь, полшестого

отчего Тебе
никогда ничего не страшно
из того, что нам невозможно?

Бог говорит через твое ребро:
мол, посмотри, оно совсем твое
и ходит, и молчит, и пьет ночами чай
смотри и примечай
как долгий вздох его дрожит в твоей груди
и грудь гудит, как колокол глядит
все время вниз, но силится наверх
но не поднимет век

твое ребро в куске твоей страны
как в янтаре, со стороны метро
идет-колышется, как ветерком по ржи
смотри его всю жизнь
и говори: мое – и может быть
оно послушает и не покинет грудь
и зарастет дыра, в которую сквозняк
свой выдувает знак

и бог, который в дырочку свистит,
увидит кость – и дрогнет о кости
и остановится на полпути судьба
не срежет сквозь тебя.

Пока ты спишь, научиться ничего не бояться.
Не наклоняться за упавшей монеткой,
шелестеть в кармане двадцаткой,
играть закладкой
в библиотечном потном томике Ильина,
отзываться только на ласковые имена.

Пока заснуть не получится, научиться
не слишком часто болеть, ничего не значить,
не читать душераздирающие романы,
расшивать карманы
дорогого бархатного пиджака,
просыпаться поздно, держаться в своих руках.

Пока ты спишь, никогда никуда не деться.
Раздеваться молча и жить такой неодетой,
нагреваться быстро, и становиться телом,
ничего не делать.
Быть спящей девочкой – налегке такой,
и на стуке сердца у тебя засыпать щекой

как море не спешит, соленое насквозь,
и волнами подряд выходится на сушу
и ты его мотив, та соляная кость
которую как дудку слуша

и что же будет нам, нашедшимся друг дру
из каменной пыли и дымки над домами,
когда заходит солнце в водяную грудь
на чьей-то вытянутой длани

и что ему окрест, кому держать весло
и лодку воевать, и гальку как конфетку,
и чтобы между дел нежданно повезло
цветочную навыкат ветку,

а морю невдомек, ему плывет ловец
по темечку на юг и смотрит воровато
как медлен между волн заходит человек
и нет ему возврата

как уходит год, как стекает с календаря
неприметным дождичком четвергового января
янтарем озирая комнаты по дворам
и прощения
проще бы
говоря

все, чего не хотелось, прибавилось, как жилось
на пол в комнате натекло седины с волос
на стекло наступала родина как срослось
поперек ее
вкривь
и вкось

не спалось тебе, закрывая глаза, а вот
перегаром дышит в окно завод
перекресток плавится, светофор его разберет
закрывая зеленый глаз
раскрывая рот

ну и где у нас уходящему имена?
простыней полощется снежная пелена
а на улице родина любится из окна
налагает руки
на язвы
и на меня

и затягивает нас в текстильщики, в люблино
расфасовывает по квартирам, кладет на дно
где у каждого кто-то обещано, что родной
остается ночью
не спать со мной
заодно

остается любовь на кончике языка
за тобой по утрам запирающая рука
половина голоса, слышная издалека
и мерцающая
наподобие
маяка