Зинаида Миркина - По Божьему следу

На самом деле я – как Ты,
Как этот тихий, бессловесный
Раскрывшийся простор небесный,
Как бесконечность широты.
И если размотать клубок,
Раздвинуть эту плотность плоти,
То в постепенном развороте
Появится не я, а Бог.
А я ещё недоразвиток,
Но где-то глубоко во мне,
Как в еле видимом зерне,
Твоя Вселенная сокрыта.

Да, я зерно, я Божье семя,
И время жизни – это время
Произрастания зерна.
Но вот уже почти видна
Та явь, куда я из земли
Взойду. А мысли не дошли
Сюда. Ещё мне не знаком
Простор, где стану я ростком
И разветвлённым, совершенным
Огромным деревом – Вселенной.

А небо наклонилось низко
И было бледным и слоистым
Легчайшим Божьим покрывалом,
И целомудренно мерцало
Сквозь кисею пространства то,
Что охватить не мог никто.
Что можно только угадать,
Как тающую благодать,
Как ласку сути всеединой,
Как лик, сокрывшийся в глубинах.

Жизнь вечная не так проста —
Не бал, не праздничный обед,
А бледных далей красота
И тайный негасимый свет,
Который сквозь весь мир продлён,
Сквозь облака и камень скал.
И если нужен только он,
То ты при жизни вечным стал.

За меня живут речные ивы,
За меня – плавучие цветы.
Только б, только б не было обрыва,
Окончанья этой красоты.
За меня чуть шепчет что-то хвоя,
Лист осины вздрогнул и затих.
Ну а я… Да что же я такое?
Я – частица, я – придаток их.
Протянулись облачные нити,
Тихо тают на исходе дня.
Тайте, тайте, но не оторвите,
Не отриньте от себя меня…

Полупрозрачный лес весенний,
Листочков майских купола…
Я наконец-то в до-рожденье,
В до-отделение вошла.
И никакого нет мне дела
До имени и до лица.
Я наконец опять всецела,
Мне наконец-то нет конца.
И всё забыв, я всё припомню,
Что было до начала дней.
И чем я меньше, тем огромней,
Чем незаметней, тем видней.

Узнать Тебя по той полоске света,
Что через ветки тёмные продета.
Узнать Тебя по облачному пуху,
По дуновенью, по касанью Духа.
По вспыхнувшему на мгновенье следу,
Блеснувшему сквозь все земные беды,
Вонзившемуся внутрь, как нож под рёбра, —
И по нему восстановить Твой образ.

О, как вы жаждете, как ждёте
Бессмертья, воскрешенья плоти!
А Бог нам отдал плоть свою.
И лишь когда я отдаю
Себя, соединяюсь я
С нетленным стержнем бытия —
С Тем, для кого сравнений нет,
Кто плоть переплавляет в свет.
И нет труднее ничего,
Чем быть подобием Его,
Чем нищетой сравняться с Ним —
Всё, всё отдавшим и – живым.
Те м тихим, как небес разлив,
В ком каждый мёртвый тайно жив.
Да, тайно жив и плоть обрящет,
Когда захочет Дух творящий.
Обрящет зрение и слух,
Но не бессмертье. Только Дух
Бессмертен. Духу смерти нет,
И потому восходит свет.

Мы вместе до какого-то порога,
И разделенья нам не обороть.
Вы верите в явление, я – в Бога.
Вы – в плоть, я – в Дух, создавший нашу
плоть.
Нет, воскресенье во плоти – не фраза,
Как сотворение земли – не сон.
Он повелел – и встал из гроба Лазарь,
Затем что всё, что нужно, может Он.
Вот Тот, кто плакал Гефсиманской ночью,
И как последний смертный шёл во тьму,
И не творил всё то, что Сам захочет,
А только то, что Бог велел Ему.

И вот отгорели манящие сны,
Остался великий разлив тишины —
Вот той, как вечернее небо, большой,
Вот той, говорящей с всецелой душой,
Вот той, как погасший простор при луне,
Вот той, пробуждающей Бога во мне.

О, это умиротворенье,
Вечерний, миротворный час.
Творец склоняется к творенью,
Свет тихо входит внутрь нас.
Час встречи самой сокровенной —
Бледнеет, тает небосвод.
Свет убывает постепенно,
А тишина во мне растёт.
Полоска гаснет огневая,
И в совершенной тишине
Я постепенно убываю,
А мой Господь растёт во мне.