Саша Ирбe - Горячий аккорд (сборник)

Вдоль по Фонтанке,
мимо арок,
вниз;
вдаль от сует
шипящего проспекта.
(Мне виделся
в забытых рощах
принц,
теперь – шуршанье
золота и ветра.)

Кто остановит, и поможет кто,
когда душа, не смевшая родиться,
шагает в глушь в захлопнутом пальто?
Ей не нужны ни города, ни лица.

Душа молчит… Ей сладостно молчать…
Прозрение нежданного покоя…
Я мокрый гравий трогаю рукою.
Я ощущаю времени печать

на лёгкой ямке в середине лба,
в тревоге глаз, в отчаяньи сознанья,

что не нужны уже ничьи признанья
и что неважно: выведет судьба
в одну ли из тоскующих аллей
или опять в брожение проспекта.

Во мне галдят шум времени и ветра,
и, Господи, чем дальше – тем слышней.

Я устала быть бабой гламурной.
Я скажу даже чуточку боле:
мои красные ногти и пудра –
это признак не глупости – боли.

Моя чёлка с извилистой кромкой –
жёсткий след
от чужих властолюбий.
Моя вечная тяга к потёмкам
меня вскоре возьмёт
и погубит.

И долой
все паденья и взлёты,
все мои
«Мой прекрасный!..», «До встречи!..».
Жизнь такие даёт повороты:
не захочешь –
запомнишь навечно.

Жизнь такие даёт развороты,
что себя,
точно старую куклу,
ощущаешь вдруг за поворотом
в ожидании сотого дубля.

А когда меня больше не видят
ни толпа, ни родные в кавычках,
начинаю себя ненавидеть,
вытекая из рамок привычных.

Надеваю пальто потусклее,
шарф на шею – тяжёлый и грубый, –
и иду по пустынным аллеям –
не на прежние встречи
и в клубы.

Мне так страшно!.. Так грубо!.. Так больно!..
Впрочем, хватит об этом… Довольно…
Ни к чему мне теперь перемены!
Снова в жизни,
как в облаке сцены,
я играю гламурную бабу.
До весны доиграть бы
хотя бы!

Что-то сил во мне не осталось;
то ли тянет ко сну усталость,
то ли тёмная муть дождя
болью трогает,
уходя?

Вдоль бульваров спешат машины.
По бульварам гуляют люди…
А мне холодно без причины,
будто жизни уже
не будет,

будто всё во мне затерялось…
Сон – бульвары, машины, люди…
У меня такая усталость,
что усталей уже не будет.

Только знаю:
вдоль веток длинных
вновь появится жёлтый лучик.
Это значит: необходимый
в жизни вновь
подвернётся случай

улыбнуться весенним паркам,
одуванчику с рыжей чёлкой
и пойти на прогулку с папой,
так, как будто ещё девчонкой.

Только жаль, что закрою веки –
вижу папу вновь молодого,
а в весеннем и пёстром свете –
подуставшего и седого.

Только жаль,
что судьбы в начале
мы уже никогда не будем,
что никто в ней свои печали
не омоет и не искупит.

Оттого и грущу напрасно,
оттого и грущу несмело.
День пришёл – молодой и ясный.
Я не знаю, что с ним мне делать.

И дом
бесконечно пуст!
И лист
бесконечно бел!
А мне не хватает
чувств
для всех накипевших
дел!

Я сильная –
мне силы не хватает!
Я храбрая –
мне б храбрости чуток!
В меня, как в землю грешную, врастает
отчаянья стремительный росток.

Любимые,
мою спасите душу:
быть может, что жива ещё душа!
Любимые
меня устали слушать…
Я без души им стала хороша.

Друзья, прошу,
хоть вы меня спасите:
безмолвны звуки сердца моего.
Я слышу плач, –
и вы меня простите –
уже не ощущаю ничего.

Судьбу молю,
чтоб справились с задачей,
из чёрных лап чтоб вырвала меня.
Судьба сидит в углу и горько плачет,
фортуну, рок и замысел кляня.

И все они пришли, чтобы расстаться.
Довольно грусть любовью оттенять.
Я научилась счастья не бояться.
Я научилась горе принимать.

Я каждому протягиваю руку,
не оттого, что лжива и легка,
а просто сразу верую в разлуку
и в боль у беззащитного виска.

А день?.. Его, как есть, но принимаю,
без всяческих сомнений и обид,
совсем чужих, как близких, обнимая,
гляжу всё той же девочкой на вид.

Но кто бы знал, кто б выдумал – как много
теперь во мне пустынных, чёрных лет.
Кому лишь образ то,
что жизнь – дорога,
что повторенья у дороги нет.