Сергей Соловьев - Её имена (сборник)

Зачем крутится ветр в овраге,
и над водой горит челнок.
Речь – не река, и не вахана.
Не ты и не она. Проем порога.
И ничего
тут внятнее не скажешь.
Глазами хама
глядеть на голого себя – отца.
А за спиной – медведь и Маша.
Есть что-то в человеке, что никак
в него не вписано.
И это «что-то» трогает лицо,
и человек при этом, как рука,
которой трогают,
и нет которой.
И чувство – ближе близкого,
что ты не весь, не здесь,
и не читателя зовешь ты, не врача.
Тиха, как смерть, река.
Речь – горяча. Они сошлись.
И жизнь —
как птичья взвесь над пристанью.

Он стоит в пустоте с летящим в лицо светом
и не чувствует, что он делает в нем, этот свет.
Ему кажется, он разговаривает с женщиной.
Свет в нее тоже вхож, но под углом, в спину,
худенькую, голова чуть опущена, глаз не видно,
шляпка с неширокой тульей и зеленой лентой.
Кажется, он даже держит в ладонях ее ладонь.
Третий свет камень трогает, перебирает листву,
упирается в стену. Сосредоточивается в ловушках.
Его дом – в восьми с половиной минутах отсюда,
но уже достижим для него едва ли. Трогает губы
говорящего человека, и незримо вступает в обмен
превращений. Ему есть что обменивать. И на что.
Тот, который в лицо летит, и тот, что в спину, —
разные, с разным опытом, памятью, языком.
Но и оба они – один. Как эти двое.
В которых он себя находит
всё меньше узнаваемым,
пока сближаются
их губы и тела
и гаснет
дом.

Значит, вот оно как происходит.
Поначалу живешь ты с собой
как с родным человеком,
но не так чтобы близким.
А потом – вроде близким,
но уже не родным.
И чем дальше – тем меньше
находишь ты в нем человека.
Да и просто – находишь.
Он по-прежнему вроде бы рядом.
Будто в комнате тихой соседней.
Это было не трудно проверить,
но зачем, как казалось, тревожить
понапрасну друг друга. Не трудно
это было недавно еще, и едва ли
возможно уже.
Значит, вот оно как. Потихоньку
угасают с собой отношенья —
не с кем быть им. Теперь вы одно.
Можно долго смотреть
в обе стороны.
Что и делает это окно.