Ольга Фомина - Встречи с Пушкиным. Пьеса. Стихи

Объемлет вдруг вселенской мыслью.

Мимо Лицея шли войска

Отдать в мундирах свои жизни,

И в пылком юноше тоска

Сменялась болью за Отчизну!

И словом страстным он рубал

Врага направо и налево,

Француз под словом его пал,

Раздавленный народным гневом!

Здесь он воспел святое братство

Своих проверенных друзей.

Здесь поклялись они встречаться

Раз в год и до последних дней!

Но их Союз не досчитался

За вольнодумство пятерых,

Другим – срок каторги достался,

Но Пушкин был там, среди них!

Он словом огненным Пророка

Льды заточенья прожигал,

И в годы ссылки их до срока

Дух угасавший поднимал!

Уже не тот их стал Союз,

Что был «свободен и беспечен»…

Но Пушкин под покровом Муз

Таким его увековечил!

О сплаве мысли с даром слова

Не уставал он им твердить,

Чтобы чудесную основу

В стихосложенье заложить.

Их, лицеистов, было много

К науке склонных, к языкам,

Но среди них один лишь словом,

Пером приблизился к богам.

Учитель не преподавал,

А лишь советы им давал,

Как мыслью чувства пробудить

И в словеса их воплотить.

А ученик то отбивался,

То слогом русским упивался,

Не зная сам, точил перо,

Чтоб было тонко и остро.

Он Цицерона с Апулеем

Переплетал, как пару змей,

И Муза сладостным елеем

Коснулась пушкинских кудрей.

А он внимал ей с упоеньем,

И с чувством юного томленья

Анакреонта труд «трепал»,

И под Горация дремал.

Его влекла живая Хлоя,

Не древнеримское былое,

Пиров, вакхических забав

Немедля жаждал его нрав!

Он воспевал свои пристрастья

С отвагой юношеской страсти,

Просил препятствий не чинить,

И Аристарха не учить!

Но кто же был его учитель?

Лишь строгий гения мучитель?

Нет, увлечённый человек,

Что слову предан был навек.

Создав риторики основы —

То, что доселе было ново,

Ученикам читал труды,

Чтоб знанья были их тверды.

Знаток тончайший древней оды,

Блестящий мастер перевода,

Он, зная массу языков,

Ценил труды учеников.

Таков Кошанский. Пушкин же

Так дерзко спорил с ним уже,

Что в спорах тех рождался сплав,

Отлитый позже в сотне глав.

О сплаве мысли с даром слова

Уже не споря, кто был прав,

Потомки открывают снова

Восторг в «собранье пёстрых глав»!

В Лицее кличку он имел:

«Смесь обезьяны с тигром»,

И мало кто с ним драться смел,

Знал: будет бой проигран.

По фехтованью первым был,

Все знали его руку:

Он в бой бросался, словно тигр,

Спеша на помощь другу.

Как трудно было быть, как все:

В нём кровь кипела бурно,

И смех заливистый звучал

До неприличья дурно.

Стрелком был метким: глаз, рука

Ему не изменяли,

Стрелял всегда наверняка —

Враги об этом знали.

Обиды им он не прощал,

Их помнил непременно,

И честь свою он защищал

В любом бою отменно!

И будет так по жизни всей

Опального поэта:

Бросал он вызов на дуэль,

Коль честь была задета!

И смерть он встретил, как и жил,

И на виду у света,

Так честь жены он защитил

Под дулом пистолета!

Ужель потомок мой утратит

Души чудесный дар – любить,

Нет, не себя – друзей, собратьев,

Ужель прервётся эта нить?

Сердец согласное биенье,

Когда неведом им покой,

Идеей вдруг воспламененье

Под чьей-то лидерской рукой…

В час испытания опасный,

Когда один, в глуши забыт,

Вдруг будто сон, но вижу ясно:

Друг на крыльце моём стоит!

Счастливей нет минуты этой —

Затворник может только знать!

Сравнятся разве эполеты

С тем, что лишь дружба может дать?

Вот он: взломав печать забвенья,

Вняв друга горестным мольбам,

Привёз счастливые мгновенья,

Чтоб разделить их пополам!

Сегодня ночью он рыдал,