Ольга Фомина - Встречи с Пушкиным. Пьеса. Стихи

АВТОР

Неловко, право… что ж, держи!

Автор протягивает Пушкину книгу

ПУШКИН

На память руку приложи.

Автор подписывает книгу

АВТОР

Коль что не так, не обессудь!

Ну, с Богом, Пушкин! В дальний путь!

Пушкин берёт книгу и исчезает

АВТОР

Ужели был у нас в Твери

И только вышел из двери

Сам Пушкин?! Был тут среди нас…

О нём продолжим же рассказ.

Был путь земной его таков:

Не вылезая из долгов,

Он запасал потомкам впрок

Златые слитки между строк.

У нас в душе его богатство!

Кто станет с нами в том тягаться?

Никто не сможет и на час

На свете стать богаче нас!

Всё громче голос его лиры!

И измельчавшие кумиры,

Признав, что был Пророком он,

Придут к поэту на поклон!

Детство. Захарово. Пушкин-ребёнок…

Вот он, зажмурившись крепко спросонок

От ярких лучей восходящего солнца,

Вскочит сейчас – и скорее к оконцу.

Там всё знакомо, так радостно, мило,

Няня, наверно, варенье сварила.

Съесть бы скорей её мягонькой булки

И с братом, сестрою – бегом на прогулку!

«Буду сегодня я с маленьким братцем

В нашем пруду непременно купаться:

Плавать я Лёвушку буду учить,

Только вот кудри бы не замочить!

Маменька будет, наверно, не рада:

Лёвушка – он её жизни отрада!

Мне за него, как всегда, попадёт,

Если она нас у пруда найдёт!

Что ж, ну и пусть! Только где же рубаха?»

«Ах, Александр, ну какой вы неряха:

Кудри не чёсаны – увалень, право», —

Вряд ли maman это будет по нраву!

«Что вы, madame, не неряха я вовсе!

Вот, поглядите: умыт и причёсан!

Сколько хотите, браните меня:

Я – маленький Пушкин! Но вырасту я»!

Он был для маменьки позор.

Он портил Йогелю узор

В движеньях строгих менуэта,

И запах старого паркета

Возненавидел навсегда,

И пары в строгих два ряда.

А дома гувернёр Русло…

Он делал всё тому назло,

Кто его детские стихи,

Украв, осмеивал: «Хи-хи»!

Такого мальчик не стерпел:

В Русло однажды полетел

Обломок стула, и с тех пор

Он стал давать Русло отпор!

Был сад с их домом совсем рядом,

И когда слёзы лили градом,

Он пробирался в сад тайком

Несчастным, загнанным зверьком.

«Юсуповский», – так звался он,

И был чудес для него полн:

Там барельефы в вышине

К богам взывали в тишине.

Он убегал в тенистый сад,

И плакал там среди наяд,

И в рифмы складывал слова —

В кудрях «горела» голова!

Он остужал её в фонтане

И о своей великой тайне

Не мог поведать никому:

Там Муза встретилась ему!

Он ощутил прикосновенье,

Восторг божественного пенья!

И, сердце опалив огнём,

Душа затрепетала в нём!

В саду, меж нимф и купидонов,

Меж львов с крылами и грифонов,

Он знал, что будет за грехи прощён,

И своей Музой защищён.

Так вскоре подленький француз,

Хулитель и насмешник муз,

Весною раннею, как стриж,

Летел с позором в свой Париж!

…Промчатся многие года,

Но в его сердце навсегда

Останется тот чудный миг,

Что в том саду его настиг!

Всегда один среди людей,

Их разговоров и идей,

Искать он будет встречи с Нею

И ждать таинственную Фею!

Из гувернёров, мамок, нянь,

Он дядьку жаловал – Никиту.

И когда дело было дрянь,

Лишь у него искал защиты.

На балалайке тот играл:

Так «выводил коленца» —

Восторгов было не унять

Чувствительному сердцу!

И сам Никита прикипел

К кудрявому мальчишке:

Прав заступиться не имел,

Брал на себя все «шишки».

То старая была Москва.

Дворы, что побогаче,

Держали выезд, а то два,

Кто победней – лишь клячу.

На деревянных мостовых

Пылищи – по колено,

И от проезжих ездовых