Василий Пробатов: Путешествие к Оке. Поэма

Распростившися с Коломной,
С архиреем 2 и с семьёй,
Два Василья ночью темной
Смело в путь пустились свой.
Небеса кропили влагой,
Мрак лежал на мостовой,
Но горя в душе отвагой,
Бодрой шли они стопой.
Вот прошли уже заставу
И вдруг видят пред собой:
Огонек блестит лукаво
Над шоссе во тьме ночной.
Что такое? Что за чудо? —
Ум никак их не поймет,
Но скрипя чрез щебня груды,
Идут все они вперед.
Шли они довольно ходко,
Свет дразнил своим глазком,
И вдруг оба в загородку
Чуть не стукнулися лбом.
Тут загадка разъяснилась,
Тайна стала вся проста:
На шоссе производилась
Перестройка, вишь, моста.
Не без тяжкого усилья,
Не без толков и хлопот
Совершить пришлось Васильям
Чрез овраг ночной обход.
И внезапно приключенье
Тут случилося с одним:
От волненья иль трясенья
Ощутил он вдруг нажим.
И пришлося средь Боброва
Путь ему остановить
И во тьме ночного крова
Лишний груз освободить
Но с душою несмущенной
Вася путь свой продолжал,
И вот тускло освещенный
Перед ними стал вокзал.
Здесь, как водится, пришлося
Подождать часов пять-шесть,
Но в награду удалося
Им в вагон плацкартный сесть.
И на ложе жёстком, гадком
Кое-как устроясь там,
Сном они забылись кратким,
Направляясь к Озерам.

Туманное утро стояло,
Лил дождик холодной струёй,
Когда их чета выступала
С вокзала смущенной душой.
Но храм увидавши прекрасный,
К нему свой направили путь,
Чтоб где-нибудь на день ненастный
Приют обретя, отдохнуть.
И шлепая в грязи песчанной,
Всё время под частым дождём,
Пришли они к цели желанной
К священнику местному в дом.
И встретил их старец почтенный
Отец Алексей Лихачев,
С улыбкой любви незабвенной
Вводя их в просторный свой кров.
И комнатой светлой отдельной
Почтил он Василиев двух
И с ласкою к ним беспредельной
Окошко завесил от мух.
И странники в мягких постелях
Легли чуть не в семь ли часов,
И в них они, как в колыбелях,
Почили от долгих трудов.
Не надолго, впрочем, в объятья
Их принял ленивый Морфей,
Свои совершить предприятья
Спешили они поскорей.
Один из Васильев завесы,
Проснувшись, с окошка отнял,
И взор тут другого повесы
На некую даму упал.
И долго на стан гармоничный
Он оком артиста взирал,
Красу его формы античной,
Как истый эстет восхвалял.
Тогда к незнакомке той дивной
И друг близорукий приник,
И также смотрел неотрывно
На этот чарующий лик.
И вечно бы он наслаждался
Гармонией женственных форм,
Но их уже чай дожидался:
Хлеб, яйца и всяческий корм.
Но, впрочем, не только желудки
Они наполняли тогда,
Бывают бездельники чутки
И к пище другой иногда.
Внимали они богословским
Беседам, усевшись за стол,
Что с мастером неким портновским
Радушный хозяин их вёл.
Прослушали они объясненье
Библейских рассказов святых
О мире, его сотворенье,
О Еве и тварях иных.
Впоследствии три протопопа,
Как их уж оставил портной,
Вошли в обсужденье потопа,
Того, как в ковчеге жил Ной.
Так дух напитавши и тело
Пошли они трое гулять,
Принявшись за главное дело —
Природы красы созерцать.
И очень изгибом широким
Они любовались Оки,
И леса бордюром далёким
И лентой озер и реки.
По грязи ступая обильной,
Пришли они к окским волнам,
Был холод достаточно сильный,
Но всё ж погрузился он там —
Невольник воды и купанья 3 —
Но вот вожделенный конец
Приблизился нашим скитаньям,
И в дом свой повел их отец.
А здесь уж обед был богатый
Устроен в порядке вещей:
Лещ жирный, в сметане томаты
И миска громадная щей.
И пищей обильною туго
Набивши свои животы,
На ложах почили два друга,
Взирая на перл красоты.
Красотка же эта звалася
Мадам Рекамье, господа,
Прочёл под портретом так Вася;
Не знали о ней мы тогда,
В Коломне уж мы прочитали
Об этой владычице дум,
Что сердце великих пленяли
Красы её тела и ум. 4
Пред часом вечернего чая