Григорий Кофман - Русский сбор

Было зябко. Не то чтобы голодно, но и не сытно.
Время в форме программ новостей развозил самосвал.
И до самого края конца ему не было видно —
Тот период мой друг Ледниковым чуть позже назвал.

Говорят, будто климат теплеет – еби его в сраку,
Говорят, будто воздух над нами и светел и сух.
Почему ж так зудят кулаки и так хочется в драку,
Даже тем, кто по жизни умел обижать только мух.

60 – мука, яйцо, песок.
300 – рыба, мясо – 350.
Солнце движется на запад, говорят.
Мы-то ясно видим: на Восток.

Полушарья, видно, поменялись, жопа с головой.
Потому и кажется, что будто вспять.
Сыр – 500 (хороший), зато сахар – 45.
Молоко полтинник, но кефир всегда со мной!

Гречка – 80, 240 – алкоголь —
Вроде водки, судя по парам.
Масло сливочное 100 за 200 грамм.
Друг мой, будь критичен, но не столь!

Здесь в июне также светлы небеса.
Летний Зимний весь дымится, как вулкан.
Творог 200, но за 40 картофан.
Майонез за 70, по 300 колбаса.

Помнишь, составляли лучший список вин —
Вермут розовый, портвейн…
Да мало ль было ли историй?
Я тебе – нормально ли, Григорий?!
Ты в ответ – отлично, Константин.

Это пошлость: нашей же культурой, друг, да нам в глаза!
Мол, сто лет прошло, а, дескать, что теперь?!
Но Нева в граните – он не крошится, поверь, —
Так что я не против и не за…

Крым как был окраиной имперьи – так ему и быть —
Греция ли, римский легион, теперь московскарать…
Питеру ж глухой провинцией не стать,
Хоть он и у моря – жаль, спокойней было б жить.

С вашим прюлялизмом миллион мигрантов наживёшь!
Демолиберасты – без руля и без ветрил.
…В 90-х ты отсюда наш ржаной возил —
Скоро свой сюда германский повезёшь.

Да, выходным иногда хотелось бы дубль…
Всё обильнее сыпет мрамором бисер.
Представляешь, я проглотил вчера рубль.
Типа, на счастье, а сегодня вот высер.

Шпроты рижские – сто рэ… Откажемся от шпрот!
Димка учится, Тамарка хочет в США.
Книги, сука, дорогие – триста, до четырёхсот…
Сам-то как, Григорий, – а?

Болгарские грёзы плачевны:
Какие тогда были стрессы!
Высокие подвиги Плевны,
«БэТэ», «Слнчев бряг», «Стюардесса»…

Собою закрыть амбразуру
Подруга меня попросила:
Три тысячи знаков в текстуру
И скинуть емелю на мыло.

Под утро в задымленной «Шипкой»
Квартире (Фонтанка – Апраксин)
Пригрезились мне две ошибки —
Был, стало быть, труд мой напрасен.

В 13 часов пополудни,
Собою самим опорочен,
Я начал проделывать трудный
Анализ полётов той ночи:

Всё выдумка, сон, всё примета
Того, что вино – не «Кадарка»…
И «нет» не было интернетом.
Но девушко было болгаркой!

Я полюбил колокола —
Качковый инструмент.
И вёртких ангелов дела,
На звук – хвалу, хвале, хвала… —
Имеющих патент.

Гул кающейся пустоты
Чрез натяженье мышц.
Беззвучный стон – тела литы,
Сходились в поле немоты
Так Чегодай и Скоромыш.

Своим гремучим язычком
Свивая звук в струю,
Поёт: пойдём, мой друг, пойдём,
А я стою, стою…

То распальцованная вдруг
Вся в трепете любовь —
Но не рождённый ими звук,
А быстрый веер тонких рук,
Стирающихся в кровь.

Локтей и плеч и головы —
Над ними только крест —
Я вижу Вас, звонарь, весь Вы
Графичен, как изгиб Невы —
Короткий точный жест.

Материальность веры в том,
Что грифель можно взять
И некий дышащий объём
С весёлым человечком в нём
Как колокол нарисовать.

Как однако далеки города!..
Вот я вышел погулять на часок
И зашел туда черт знает куда,
Хотя вроде только в ближний лесок.

Просто мыслями я был где-то там,
В очень, знаете ли, дальней дали
И, возможно, потерял счет часам,
И часы мои дальше ушли.

Это ж просто же какой-то кошмар!
Непотребное скажу бляманже!!
Вот, я помню, раз проснулся в пожар…
Впрочем, это отдельный сюжет…

Так вот там, куда меня завлекло,
Это даже был не город – село —
У меня там, помню, ногу свело
И на память тяжкой ношей легло.