Виктор Брюховецкий - Судьбы суровый матерьял…

Но я еще приду и этот мир открою,
С его большой рудой, с гаданием сорок,
С задумчивостью рек, с его землей сырою,
С колодцем у скрещения дорог.

И кто б ни говорил, ни тыкал воздух пальцем,
Ни теребил пеньку для будущей петли,
А я уже иду неузнанным скитальцем
По огненному ободу земли.

Доверясь юному уму,
Покинув отчий дом по воле
Своей, не зная, сколько боли
За это в будущем приму,
Я вышел в путь, я шел сквозь ветры,
Шел прямо – не наискосок,
Минуя дни и километры,
И тратя по пути песок
Из колбы времени;
Я думал,
Я словно колос тяжелел,
Я наливался и угрюмел,
Я становился зол и смел,
Всё для того, чтобы однажды,
Презрев уют и суету,
Томим тоской и мучим жаждой,
Шагнуть за горькую черту,
Где по ночам под шорох капель,
Секущих заоконный мрак,
Над строчкой мучиться как Бабель,
И сердце рвать как Пастернак.

От деревьев тени легли на крышу.
Говорю слова, а себя не слышу.

То ль дыханьем слаб, то ли сели связки,
То ль предать страшусь свою жизнь огласке?..

На крыльцо взойдешь, поглядишь на пустошь,
И такую мглу на себя напустишь,

Что не в счет, что было вчера и раньше,
Где себя и правил: ну, вот же, глянь же…

Пустота. Кого в пустоте увидишь?..
Но, вникая в суть переводов с идиш,

И, пером скрипя, сотый раз вспомянешь:
Не смотри назад, мертвым камнем станешь.

Налить бы всклень, хлебнуть и позабыть
Ту жизнь, что там осталась, за межою,
И кажется тебе уже такой чужою,
Что ты ее не в силах разлюбить;

Но должен только помнить, вспоминать,
И, вспоминая, не судить, а строго
Осознавать – какая благодать
Была тебе дарована от Бога.

Как ты бездарно этим козырял.
Но тратя жизнь свою не бестолково,
Нашел-таки единственное слово,
Как ту подкову, что не потерял;

Потертое о камни, о тропу,
Оно тебе, заветное, досталось,
Не просто абы как, а на судьбу,
Чтобы судьба судьбою оказалась,

Чтоб жить, как петь, творить добро – не зло…
Вот и налью за то, что повезло!

Прошлое не ворошу,
Не жалею, не горюю,
Я у Бога не прошу,
Я у Господа ворую.

Не пугает божья рать.
Воровать, так воровать!

Спрячу кость в кармане рыбью,
Подойду, мол, что да как,
И возьму стихи. За так!
Да еще и стопку выпью.

И пойду куда гляжу:
В дождь ли, в снег ли, в ночь сырую…
Прошлое не ворошу,
Не печалюсь, не горюю.

Главное – не согрешить,
И не мудрствуя лукаво
Верить, что имеешь право
День грядущий пережить.

Освобождаясь от тисков манжет,
Часов движенье с вечностью сверяя,
Иду к столу, и, рифме доверяя,
Рифмую.
Рифма вытянет сюжет.

Нащупает, добудет, притаранит,
По травам и грязи проволочет,
Прицелится, и выстрелит, и ранит,
И кровь, толпясь, по строчкам потечет

С листа на лист,
И мир предстанет пестрым,
Отличным от того как был вчера…
Здесь главное, чтоб жало было острым
У белого гусиного пера.

Чтобы оно под знаками судьбы
Легко, как всё равно, что дунуть-плюнуть,
Искало бы и стыковало бы
Слова, чтоб меж и лезвие не всунуть.

Чтобы, строку ведя, и чуял ты,
И видел как рифмованное слово,
Подсказывая скрытые ходы,
Выводит мысль на свет из темноты,
И темнотою укрывает снова.

То дождик приведут, то снег:
Смурны, погожи.
Ты где, мой черный человек,
На Пью похожий?

Живу в глуши, вина не пью,
Кошу, скирдую,
Но если постучится Пью —
Организую

Нормальный стол и накормлю…
Сундук открою,
Доверю карту кораблю
И клад отрою.

Замки собью и отворю:
Летите строчки!
И всё до слова раздарю,
До крайней точки!

И гол останусь, как сокол,
Как тополь в марте,
Что под окном в июне цвел
В таком азарте!

Июни!.. Песни!.. И в июлях
– тоже пелось!
Ах, до чего же я люблю
Всю эту прелесть! —

И добродеев, и лихих,
Крюки и петли —
Настолько, что пытаю их:
Молчать мне, петь ли?